— Ян. — Йен стоит у внедорожника, сложив руки на груди. Снег уже
припорошил его плечи. — Всё в порядке?
— Пока не знаю, — рявкаю я, аккуратно укладывая девушку на
заднее сиденье. Йен изучающе смотрит на меня, но я игнорирую его
взгляд. — С водителем разобрались?
— Увезли в больницу. Дерк говорит — множественные переломы, но
жив. Пусть их врачи возятся.
Йен делает паузу. Знаю, что рвётся спросить, но сдерживается.
Хороший парень. На то он и моя правая рука.
— Решил тебя дождаться, — наконец говорит он, отряхивая снег с
плеч.
— Молодец, — завожу мотор, выкручиваю печку на максимум. Горячий
воздух бьёт в лицо. — В берлоге всё объясню.
Йен лишь кивает, занимая место рядом. В зеркале заднего вида
вижу, как девчонка слабо шевелится.
Бездна.
Мира
Тепло. Наконец-то тепло. О боги…
Расслабленно наслаждаюсь ощущением полного блаженства мягкого,
обволакивающего, как пуховое одеяло в детстве. Я медленно всплываю
из тьмы, чувствую, как приятное тепло разливается по всему телу.
Каждая клеточка расслаблена, мышцы будто налиты свинцом.
Стоп.
Мысли вязнут, как в паутине. Если мне так хорошо, значит, я уже
умерла? Не самый радужный сценарий, но... логичный. В моей жизни не
бывало такого, чтобы после адской боли вдруг наступало полное
умиротворение.
Грудь внезапно сжимается от тоски. Слезы подступают к глазам,
горячие и соленые. Я даже умереть нормально не смогла...
— Что это с ней? — из темноты доносится низкий мужской
голос.
Звучит недовольно, будто я своим существованием нарушаю какой-то
важный процесс.
Мой затуманенный разум лихорадочно соображает. Вряд ли это
апостол Петр. Слишком грубо. Да и учитывая, где я была в последний
раз... По спине пробегает холодный пот. Лучше бы это оказался
апостол.
— Оттаивает, — отвечает другой голос, более спокойный, с легкой
усмешкой.
— Врешь.
— А что я еще могу сказать? — второй голос раздражается. — Дерк
вернется через час, пусть он с ней и разбирается. Он у нас главный
по разморозке.
— Как всегда, когда нужно, его нет, — бормочет первый и что-то
тяжелое с грохотом падает на пол.
— Остынь. В прямом смысле.
Я чувствую, как чья-то крупная ладонь прикладывается к моему
лбу. Тепло усиливается, разливаясь по телу. Мне так хорошо, что я
невольно стону.
Я определенно еще не умерла. Но теперь почти жалею об этом.
Перепалку этих двоих можно слушать бесконечно. Голоса — один
низкий, с хрипотцой, другой — бархатистый баритон. Они
перебрасываются колкостями, словно теннисными мячами. Хочется
слушать вечно, но любопытство берет верх.