– Не побрезгуешь?
Молчит. Смотрит, как заколдованная и не отомрет никак. Буквально впихиваю ей одежку в руки.
– Смотреть не буду, не бойся.
А хочется. И смотреть хочется, Маша, и трогать. Везде. Вот прямо сейчас не понимаю, зачем предложил тебе замену, когда больше всего на свете желаю содрать с тебя все вот это. И тебя потом драть голодным зверюгой. Вот хоть прям у этой стены! Слизывать капли дождя с ключиц и чтоб ты стонала подо мной, прося еще.
Отворачиваюсь, подхватив на загривке свою футболку, одной рукой стягиваю с себя и бросаю на лавку. Звонкий чавк хлестко разрывает тишину между нами.
Вязкую, липкую тишину.
«Да что ж ты молчишь все?! Все б в мире отдал, чтоб узнать, что в этот момент в голове у тебя творится».
Никогда не любил лишний раз воздух трясти, а сейчас прям наждачкой по нервам это молчание.
Выглядываю в окно. Не видно даже крыльца – стена воды и все.
– Сегодня ты никуда не поедешь, – заключаю, не оборачиваясь.
Очень слышно облегчение в голосе, да?
– Приплыли, – а зубы стучат уже.
– Околеешь, если не переоденешься, – не поворачиваясь, напоминаю ей, а сам слышу шелест одежки, давя руками выступ подоконника, всматриваюсь в серое марево дождя и спрашиваю себя, какого хера, спрашивается держусь за данное обещание?
Потому что с детства привык словами не кидаться? Не мусор на ветру. Дал слово - назад не заберешь. А тут…
Кто тебя за язык-то тянул, Волков?
– Готово, – зачем-то сообщает Марья из-за спины, явно намекая, что можно уже и обернуться. А я слышу, что хочу.
«Готова она, хоть бы думала, что ляпнула».
Оборачиваюсь, медленно скользя рукой по гладко полированному дереву выступа под окном. Знаю, что увижу, а все равно задыхаюсь.
Рубашка моя едва прикрывает трусы. Не с единорогами. Спускаюсь взглядом от лица по борту не застёгнутого до конца ворота, к самому краю, где с изнанки топорщится пришитая про запас пуговица, оглаживаю стройные ноги. Стоит, как девчонка пальцами ног друг за друга цепляется…
Мотнув головой иду к неубранному еще из входной зоны рабочему верстаку. Там полотенце через верхнюю балку перекинуто – себе приносил, чтоб обмыться после работы. Подхватываю на ходу, подхожу к Маше. Жмется все, буравит сочной зеленью глаз и леший разбери, что у нее там на уме.
С волос стекает большая, с горошину капля дождя, огибает высокие, острые скулы, минуя шею, шлепается сразу на ключичную косточку, отзываясь давящей тяжестью в штанах. Зайдя за спину, поднимаю руку, подцепив заколку в волосах. Еще вчера была просто бруском в кармане... Мокрые волосы падают на подставленное полотенце. Ловлю их в кулак, отжимая в махровую ткань воду.