Поверить не могу. Еще совсем недавно я бы наверно в обморок от счастья шлепнулась скажи он мне такое. А сейчас…
— Я ненавижу вас, — всхлипываю.
Он устало вздыхает:
— Мне плевать как ты относишься ко мне, но, если посмеешь навредить моему ребенку, пожалеешь.
— Найдите себе новый инкубатор, — выкрикиваю я. — Потому что со мной вам ничего не светит.
— Другие инкубаторы не справились, — безразлично отзывается он. — Так что уймись.
— Точно. Папа ведь рассказывал, что у вас не получается ребенка завести. Мол потому вы к нам с братом и прикипели так со своими чертовыми подарками! А тут случайная ночь со мной и вуаля — я беременна!
— Все так, — кивает, без эмоционально глядя в окно.
— Да только с чего вы взяли, что ребенок ваш?! — выпаливаю я.
Он вдруг резко поворачивается и дергает меня на себя. Огромная ладонь сжимается сзади на моей шее. Мансуров с плохо сдерживаемой яростью вжимается лбом в мой лоб:
— А чей же, Пчелка?! Мы оба знаем, что до меня ты была девственницей.
Задыхаюсь от возмущения, когда он так откровенно припоминает столь интимные факты. Еще и в присутствии посторонних. У меня лицо горит. Прячу взгляд. И пытаюсь собраться с мыслями:
— Н-но п-после я уже…
— Можешь не врать, — отсекает он мои попытки. — Я следил за тобой. Рядом с тобой был замечен разве что новый друг твоего отца. Мерзкий старикашка с козлиной бородкой. Или я кого-то пропустил?
Меня передергивает от упоминания о нем. Этот папин знакомый вел себя отвратительно. Все время норовил остаться со мной наедине. И как-то неуместно распускал руки.
А потом он исчез.
И папа тоже. Вместе с братом.
— В-вы убили их всех?.. — выдавливаю я.
Мансуров отшатывается. Отпускает меня. И возвращается к окну:
— Порой от грязных вещей проще избавиться, чем пытаться отмыть, — на лице снова непроницаемая маска.
Так и знала. Я должна хотя бы попытаться спастись от него…
Нащупываю дрожащими пальцами ручку двери. Рывком дергаю, одновременно отталкиваясь новенькими сапожками от спинки водительского сиденья и… выпадаю из машины.
— Май… — слышу его голос. — Ну же, посмотри на меня, Пчелка…
Все тело болит. С трудом разлепляю глаза:
— Дядь Леш… — выдавливаю, — больно…
— Больно, конечно, маленькая. Зато живая, — он убирает с моего лица растрепавшиеся волосы. — Что ж ты натворила, глупенькая? — сгребает меня в охапку, и несет обратно к машине.