— Поговорим в другом месте, — не оставляет выбора и тащит за собой.
— Я не хочу…
— А почему? — с насмешкой перебивает, копируя мою интонацию. — Семь лет назад же хотела. И не только поговорить…
— Семь лет назад ты меня бросил!
— Солнце, я бы скорее сдох, чем бросил тебя.
— Да что ты говоришь!
— Можешь не верить. Я докажу, что всё это было ради тебя.
Не надо… строит очередные иллюзии, лжет прямо в лицо и смотрит так, словно вновь имеет право произносить мое имя, оплетать руками, держать рядом. Я вспыхиваю, как спичка, эмоции берут верх, и ладонь поднимается сама собой. Кожу тут же обжигает болью, но Тео не дергается, принимая наверняка позорную пощечину.
— Успокоилась? — цедит сквозь зубы.
На моем лице расцветает улыбка. Внутренний огонь бежит подобно магме, и этому просто невозможно сопротивляться. Если бы не проклятая слабость, ударила бы еще раз, но Тео вовремя перехватывает обе руки, предугадывая мои движения.
— Давно мечтала это сделать.
— Отлично. Тогда я тоже не буду сдерживаться, — одной ладонью продолжает удерживать за запястья, а вторую погружает в волосы, наматывает на кулак, — и сделаю то, чего давно хотел.
6. Глава 5
Дверь за спиной с грохотом захлопывается. Незнакомый кабинет, нечто вроде приемной со стойкой посередине и журнальным столиком в углу, но нет ни кресел, ни стульев. Плазма на мраморной стене, два потолочных светильника, наполовину включенные, свет рассеивается и быстро тускнеет.
Здесь настолько тихо, что я слышу, как громко бьется его сердце, как он сглатывает и прочищает горло, как трещит по швам ни в чем не повинная блузка, на которой его пальцы оставляют невидимые отпечатки.
Сумка срывается с плеча и падает на пол.
— Тео… — договорить не удается.
Он не раздумывает ни секунды и властно накрывает мои губы своими. По телу пробегает колючая дрожь, такое ощущение, словно минут десять назад я оказалась на американских горках, и аттракцион давно должен был закончиться, но вместо этого он только набирает обороты.
Пытаюсь отстраниться, но это равносильно попытке бабочки вырваться из сачка. Сколько бы она ни хлопала крыльями, всё бесполезно. Руки держат прочнее сетей.
Жесткие пальцы ложатся на щеки, фиксируя голову, по губам вдруг скользит чужой язык и остро, жадно, так по-хозяйски сплетается с моим. Я могу только рвано промычать, когда его свободная ладонь сползает по пояснице, а после опускается на ягодицы и тут же сжимает их. Грубо. Дико. На грани боли.