Я вздрагиваю и пытаюсь уйти от прикосновения. Двигаю бедрами в сторону, но Тео только сильнее вжимает меня в себя и ошпаривает жаром собственного тела. Притирается пахом, его возбуждение так явно упирается мне между ног, что к щекам приливает кровь.
Губы становятся требовательнее, настойчивее, протест тонет в поцелуе, язык умело толкается внутрь моего рта, запуская электрические импульсы по всем нервным окончаниям. Это пытка, и кто мучается сильнее — непонятно. Ощущение, будто к фитилю вместо горящей спички поднесли отчаяние, в котором мы оба сгораем дотла.
— Наконец-то, — низким баритоном урчит в ухо, отрываясь от губ и целуя в щеку, — ты рядом со мной.
— Тео…
Держит некрепко, поэтому удается выскользнуть.
— Мы, конечно, давно не виделись, но как ты могла забыть? — тихо хмыкает, глазами цепляясь за наверняка раскрасневшееся лицо и мокрые дорожки слёз на щеках. — Ты должна всегда бежать ко мне, но никак не от меня.
Ломает, как при высокой температуре. Кажется, кожа вот-вот полыхнет и загорится, а эмоции просто погребут меня под собой.
Как он смеет? Как только язык поворачивается такое говорить…
— Должна? — я выплескиваю бессильный гнев и повышаю голос. — Я тебе что-то должна? Совсем умом тронулся?
— Джул… — снова напирает, но я не даю загнать себя в угол.
И игнорирую отчетливо проступающие, предупреждающие нотки с его стороны.
— Ты бросил меня, ушёл, даже не попрощавшись. Разве из нас двоих не ты мне задолжал? Скажи… хоть одно проклятое слово было правдой? Или тебе тогда просто стало скучно, и ты захотел поиграться с девчонкой, которую все гнобили? Захотел примерить роль героя, а, как появился шанс на нормальную жизнь, сразу же им воспользовался?
— Твое недоверие оскорбительно, — чеканит в ответ, гневно сузив глаза, — я ни разу тебе не врал. Это просто недопонимание. Давай мы вместе…
Я перебиваю:
— Недопонимание? — желчно усмехаюсь и качаю головой. — Нет, Тео. И я даже могу тебя понять: все дети в приюте, так или иначе, мечтают о родителях. О нормальной жизни, о семье. Ты приглянулся богатым людям, и я не виню за то, что ты согласился. Любой бы так поступил, но ты же… просто трус. Сбежал, не объяснившись. Не попрощавшись. Как крыса с тонущего корабля. И вот за это я тебя ненавижу.
Перед глазами пролетают картины прошлого, и погружаться во всё это равносильно самоубийству, но я с мазохистским усердием продолжаю рассказывать: