― Да.
― Ты где?
― Гуляю.
― Тебя не было на парах. ― и так и слышу между строк это её любимое «почему?», в котором от спокойной Вики до психованной всего один неверный ответ.
― Нужно было сделать кое―что.
Её закономерное «что?» застревает где―то посередине. Яновская молчит, потому что знает, что даже если спросит, я не отвечу. Никогда не отвечаю. Границы всегда были моим единственным условием. Я честно сказал ей обо всем десять месяцев назад, когда она ещё не знала меня. Сказал, что не способен на нежность и прочую амурную ерунду. Во мне слишком много неприкрытой злости. Я весь ― насквозь ― пропитан ненавистью к ней.
Такие люди априори не способны на любовь.
― Я приеду сегодня?
― Я сам, ― отвечаю, потому что не хочу её дома. Чтобы она трогала мамины вещи не хочу. Чтобы хозяйничала на её кухне. Её запах там не хочу. Потому что в квартире до сих пор пахнет маминым парфюмом. Её комната и подушки в гостиной ― особенно. И я бы предпочёл и вовсе Яновскую не видеть, но понимаю, что мне это нужно. Отвлечься от маминых похорон, а ещё от Гладковой, с которой я теперь вынужден буду учиться.
А Вика неплохо умеет отвлекать.
― После работы только, ― добавляю, но она и не спорит. Рада и тому, что увидимся. А я надеюсь, что не будет делать мне мозг, потому что нахлебался за сегодня. Боюсь, не вывезу, взорвусь как осколочная граната, расхерачив всё на километры вокруг. Снова.
После разговора с Яновской тушу сигарету и забираюсь в тачку. Решаю свалить от этого дома как можно дальше и больше никогда около него не появляться. А ещё ― больше никогда не думать о Гладковой. Хватит. Баста. Мозг итак превратился в вязкую липкую кашу, которую мне теперь неясно, сколько расхлебывать. Пора брать себя в руки.
Пока еду на смену, набираю Федьку, чтобы заехал после.
Я работаю грузчиком в маленькой местной конторке, которая, однако, пользуется довольно большим спросом. Заправляет там всем Иваныч ― старый друг моего деда. Он заботился о нас с мамой с тех пор, как дедушки не стало, продолжает заботиться и теперь. Я многим обязан ему. Это он нашел для мамы хорошую клинику. Он договорился с директором ВАОН, взявшим меня без предварительной оплаты, но со сданным на «отлично» экзаменом. Он помог мне с трудоустройством и утащил под своё крыло. И он ― единственный, кто остался в моей жизни после того, как мама из неё ушла.