1. Глава 1
Антон
С самой ночи не прекращая хлещет адский ливень. Небо будто затянуто чёрной сталью ― кажется, что просвета нет и не будет. В мире ― возможно. В моей жизни ― нет. Уже нет.
С её смертью ушло всё.
Всё, что было мне дорого.
Всё, что я любил.
Всё, что помогало мне просто держаться.
Она была моим маяком. С ней я не боялся потеряться, потому что знал ― вытащит, достанет. Всё кругом перевернёт, но никогда не бросит. Не уйдёт, как это сделал Он.
Федька взял похороны на себя.
Если бы не он, не знаю, что было бы со мной и… с ней. Я просто не могу принять, что её больше нет. Три дня прошло, а у меня и в голове, и перед глазами до сих пор всё как в тумане. Больница ― лекарства ― капельницы. Помню, как размозжил костяшки, когда долбал кулаком стену. Помню, как орал, что все врачи ― твари, что не смогли спасти её, хотя это их долг. Помню, как сел за руль и едва не сиганул через забор с моста, а затем стоял на обочине и бился в руль, потому что понимал, что всё. Её нет больше. И больше ни хрена в этой жизни от меня не зависит.
Федя меня с того света тащил ― упорно, потому что я сопротивлялся. Собрал все бутылки с крепким и разбил их в ванной, спустил в туалет кокс, который я ещё даже попробовать не успел, а затем орал, что сдаст меня в клинику, если я в себя не приду. Орал долго, потому что мне в тот момент было насрать. А потом одна фраза ― конченая, но сука такая правильная: «Ты ведь ей обещал жить», и меня словно током шарахает. Я обещал. И как бы не хотелось в ответ кричать, что бесполезно, ни к чему, потому что она умерла ― я не стал. Потому что это последнее, что я ей сказал. Гребаное ― обещаю, от которого сейчас легкие выворачивает наизнанку.
Дышу, чтобы не задохнуться. Хотя соблазн чертовски велик. А ещё почти всю церемонию смотрю в одну точку на гробу, не решаясь посмотреть на неё. Гребаная музыка до крика сдавливает перепонки. Вся эта никому не сдавшаяся торжественность, воспевание Богу (правда, да?), и это «общее горе», от которого тошнит. Потому что не общее. Оно блин моё. Только моё. И лучше слушать тишину, чем эту минорную хрень, которая не вернёт её к жизни. Ничто уже не вернёт.
Бесит.
Злюсь ― и больше даже на себя, чем на кого―то. На то, что не заметил симптомов, не позаботился о ней, когда должен был. Пустил всё на самотёк, забыв про блядскую ответственность.
