— Таня, все, что я могу вам предложить, — это пойти домой. Обдумайте ситуацию еще раз. Тысячи женщин растят детей в одиночку. Так же, как тысячи женщин делают ежедневно аборт.
Забираю сумку и ухожу. Бреду, пока не замечаю, что уже темнеет. Звонит Соня, моя подруга, но я сбрасываю вызов. Домой возвращаюсь поздно. На пороге ждет мать.
— Ну где ты шляешься, Татьяна? — хорошо хоть скалки в руках нет.
— Гуляла, — отвечаю тихо и разуваюсь.
— Опять на тусовке какой была? — переходит на ультразвук, резко тянет меня за локоть: — А ну дыхни!
— Да не пила я, — вырываюсь вяло.
Можно подумать, я хоть раз приходила пьяная домой.
— Смотри, Татьяна, в подоле принесешь — на все четыре стороны пойдешь. Эти твои вечеринки до добра не доведут.
— Угу.
— Нет, ты слышишь, что я говорю?! Пропадаешь неизвестно где уже которую неделю! А потом появляешься как ни в чем не бывало. Где ты была? Ну?
— Мам, не надо, — пожалуйста, мамочка, остановись.
Но ее несет на всех парах, никак не остановить.
— Что не надо? Спуталась с кем, да? Ты варежку-то не разевай, они все лапшу на уши вешать мастаки, прямо как папочка твой!
— Хватит! — кричу, не выдержав.
Мне прилетает хлесткая пощечина, и щеку обжигает. Прикладываю к лицу холодную руку, смотрю на разъяренную маму.
— Не вздумай кричать на мать! Ишь какая деловая колбаса стала! Думаешь, взрослая? Так иди работать, взрослая! Чего на шее моей сидишь? Диплом получила, вот и иди зарабатывать деньги, взрослая. Ни копейки не получишь от меня больше.
— Пойду, не переживай.
Ухожу к себе и падаю на кровать, заворачиваюсь в плед.
Если бы я только могла оставить этого ребенка…
Он совсем не желанный и ни разу не долгожданный. Но он ведь такой… мой. Чувствую его, хотя там и ребенка нет совсем — так, фасолина еще.
Что мне делать?
Задыхаюсь в слезах и тянусь за телефоном. Унижаюсь, знаю. Но что же мне делать? Я не знаю, как разрулить это по-другому! Набираю Славу, но в ответ короткие гудки. Пишу в мессенджере — сообщения не доставляются.
Заблокировал.
Мне не больно.
Отшвыриваю телефон и в слезах, с болью в сердце проваливаюсь в черноту.
Утром дома никого, и это хорошо. Умываюсь и еду в гинекологию. Отдаю Виктории Леонидовне мятые красные купюры. Не смотрю ей в глаза, не могу. Мне кажется, если бы я была ее дочерью, она никогда бы не позволила мне сделать это…