Я стоял и смотрел то на коробочку в своей руке, то на её сияющее
лицо. И… растерялся. Совершенно искренне.
— День… рождения? — переспросил я глупо.
В памяти всплыл бесконечно далёкий день, когда я впервые в новой
жизни попал в свою квартиру в Москве и отыскал документы Сергея
Громова. И да, он, то есть я, родился двенадцатого марта. А я за
бесконечным ворохом дел и событий об этом совершенно забыл. О чём
честно признался Кате:
— Совсем забыл. Учёба, дела, подготовка… — Я развёл руки,
изображая полную беспомощность перед потоком жизни. — Вот так
сюрприз.
Катя рассмеялась. Легко, будто серебристый колокольчик
прозвенел.
— Ну ты даёшь, — она покачала головой и шутливо добавила: — И
что бы ты без меня делал? Так бы и ходил, не заметив, что стал на
год старше и мудрее? — поддразнила она.
— И правда, — проговорил я с улыбкой.
Чувство нежности, смешанное с благодарностью, нахлынуло волной.
Я притянул её к себе, крепко обнял за талию. Наши губы встретились
снова. Но на этот раз поцелуй был другим. Глубже, медленнее,
откровеннее. Мы забыли о времени, о театре, обо всём на свете.
Когда, наконец, оторвались друг от друга, оба дышали тяжело, часто.
В глазах Кати горел огонь, щёки пылали румянцем.
Я прочистил горло и спросил:
— Идём? — Голос мой прозвучал хрипло. — А то ведь опоздаем. Или…
ну его? — добавил я с нарочитой небрежностью, но в шутке сквозило
искреннее желание остаться.
Катя энергично замотала головой, отстраняясь, но не отпуская
моих рук.
— Не-не-не, пойдём! Ты же билеты достал! Брехта! — Она быстро
сбегала в ванную, наполнила вазу водой и поставила в неё букет.
После этого покрутилась у зеркала, поправила платье и, подхватив
сумочку, выпалила: — Я готова!
Мы вышли. До Волгоградского драматического театра имени
Горького, где и должна была идти «Трёхгрошовая опера», было рукой
подать, поэтому было решено прогуляться. Вечерний город
преображался на глазах: зажигались фонари, витрины магазинов
начинали светиться приглушённым светом. Мы шли не спеша, плечом к
плечу, и я чувствовал, как Катя время от времени сжимает мою руку.
Она выглядела взволнованной и счастливой.
Подходя к театру, мы увидели, что народу собралось уже много.
Здание, с колоннами и высокими окнами, светилось изнутри. У
парадного входа кипела жизнь.
Дамы щеголяли в нарядах словно по подиуму. В основном
преобладали элегантные платья, как у Кати, но встречались и
костюмы: жакет с юбкой-колокол, часто из шерсти или плотного шёлка.
Цвета женщины выбирали глубокие, благородные: бордо, изумруд,
тёмно-синий, чёрный. Видимо, они нынче в моде, в которой я был не
особо силён.