Василиса Премудрая и Баба-яга - страница 20
– Живо! – рыкнула Забава и взяла мужа за правую руку. – Кому говорю, помогите!
Сбежали две девицы вниз, взяли батюшку за ноги да и смотрят с досадой на мать.
– Поднимаем! – ответила та.
Пронесли четыре женщины хозяина по дому богатому, уложили на перину воздушную и застыли подле него. Плачет Василиса, не унимается, рвёт душу на части, а помочь как, не знает.
– Иди спать, – отпустила мачеха и глянула на бледного Митрофана. – Я сама за ним присмотрю.
– Позволь остаться, матушка...
– Я сказала – иди спать!
Вышла из горницы девушка, а ноги так и стоят, не хотят спускаться к себе.
– Постой да послушай, – вылезла из-за пазухи Маруся.
– Что ты...
– Слушай-слушай...
Приникла Василиса к двери и различила:
– Добей его, матушка, пока спит он и не чует! – уговаривала Любава. – Нет нам житья от него!
– Скажем, что шею сломал, что его Владимир в лесу оставил... – умасливала Алёна. – Никто ничего не узнает!
Не вытерпела девица за дверью да как вбежит в комнату! Дочери от матери точно мухи разлетелись! Одна в белоснежной дорогой сорочке да другая ей же под стать!
– Ты почему не ушла?! – разозлилась Забава и надвинулась на падчерицу, злобно сверкая глазами.
– Что хотите со мной делайте, а отсюда не уйду! – бросилась к кровати Василиса и заслонила собою отца.
5. Глава 5. Беда Варвары
Храпит Баба-яга, надрывается, дрожат старые одеяла, трепещет жаркий огонь в печи. Рядом на лавке сидит лохматая Варвара и плачет, слёзы по лицу распухшему размазывает. За окном рассвет поднимается, золотистыми лучами макушки елей подсвечивает. Скользнуло ясно солнышко по кривой избе. Встрепенулась она, отряхнулась, внутри себя убранство задвигала. Проснулась злобная старуха и закашлялась. Глядит осоловелым взглядом, ничего не поймёт.
– Алёша где? – прохрипел опасный голос.
– А?.. – Пуще прежнего потекли у девицы слёзы.
– Отпустила?!
Баба-яга легко, по-мужски спрыгнула с печки, в два счёта подскочила к Варваре и больно сжала её подбородок твёрдыми корявыми пальцами. Втянула в себя запах злодейка да и прищурилась. Понёва на гостье изорвана, руки и лицо в крови измазаны, сама она ни жива ни мертва.
– Где Алёша?! – громче заскрежетал голос, и избушка зашевелилась, заходила ходуном да поднялась на куриные ноги. В окно яркий свет блеснул, осветил серое лицо Бабы-яги, озарил страшные гнилые зубы.