— Да обычно она одета, — говорю это только, чтобы подразнить Петушару.
— Запал, что ли?
— Петушков, — нарочно коверкаю его куриную фамилию, — когда вырастешь, то, может быть, узнаешь, что у мужчины бывает не только состояние запал – не запал. Иногда на девушек просто приятно смотреть с эстетической точки зрения.
— А… И на Файфер тебе приятно смотреть?
— Типа того.
— Ты не в ее вкусе.
— Ты так хорошо разбираешься в том, кто в ее вкусе?
— Типа того, — передразнивает меня этот олух. — Класса так с седьмого.
Мне нечего ему возразить по этому пункту. Понятия не имею, кто у них за кем бегал в ту эпоху, однако в долгу не остаюсь:
— Я думаю, любую девушку можно к себе расположить. Было бы желание.
— Ну смотри, Егор, — его тон ожесточается. — Вон Петренко. — Я неосознанно кидаю взгляд на здоровяка, стоящего особняком. — И Жирный у нас с детского сада пускает слюни по Ушаковой – там столько желания, — с пренебрежением сообщает Вет. — А Толстая, — он смотрит на Машу, — его в игнор. Так что не работает твоя теория, — резюмирует самодовольно. — Эй, Санек! — со свистом подзывает Петренко. — Иди сюда!
По меньшей мере девяностокилограммовая глыба направляется к нам.
— Слышь, Сань, Машка сегодня про тебя спрашивала, — доверительно задвигает ему Петухов.
Петренко с лица сходит – краснеет, бледнеет, пятнеет, блядь. Не мужик, а хер пойми что!
— Про меня? — блеет свои ломаным голосом.
— Да. Представляешь? Подходит и говорит… — затирает Вет. — Типа, Виталя, а ты не знаешь, Саша с кем-нибудь встречается… — понимаю, что на ходу сочиняет. Прикрываю глаза. Ну что за ублюдок? — А я ни ухом, ни рылом…
Петренко в шоке. Его просто размазало от эмоций – ярких и, очевидно, положительных.
Я фыркаю.
И этот тоже не выкупает, что Вет просто стебется над ним.
— Чего молчишь? Что мне ей передать? Ты заинтересован? Или как? — тормошит его Вет.
— Я?... А… Ну… В каком смысле? — мямлит Петренко, заметно сутулясь.
На что Вет выразительно цокает.
— С тобой все ясно… Свободен, — похлопывает Петренко по плечу, отправляя его восвояси.
И тот уходит, демонстрируя полное отсутствие самоуважения. Нет бы садануть Петухову кулаком между глаз, ведь, по-любому, он его не первый и не второй год буллит, но Петренко тупо возвращается туда, где стоял.
— Нет. Ты видел? Он же мемчик ходячий! — Вета пробивает на смех.