— Твоя опасная красота — от меня, — заявила она с лёгкой
улыбкой, от которой не потеплели глаза. — Как и хищный ум. Что же
ты задумал?
В её голосе прозвучала нотка искреннего любопытства, смешанного
с настороженностью. Словно у кошки, обнаружившей незнакомый предмет
в своих владениях.
— Торопишься, — улыбнулся в ответ, чувствуя, как напрягаются
мышцы лица в этой фальшивой демонстрации теплоты. — Всему своё
время. Я человек слова, обещал тебе совместный приём пищи, и вот
он.
Указал на стол. Белоснежная скатерть, серебряные приборы,
хрустальные бокалы — всё выглядело так, будто мы собирались на
светский завтрак, а не на смертельную игру.
— Прошу, — подошёл и отодвинул стул.
Мать подмигнула мне. Дождалась, когда я подвину за ней стул, и
опустилась
— Какие манеры... — покачала головой женщина, расправляя
салфетку на коленях.
— А как по-другому? — взял салфетку и положил себе на ноги,
копируя её жест с лёгкой иронией. — Кто же знал, что «любимая»
мамочка — любовница или наложница императора.
Василиса слегка напряглась, но тут же расслабилась, демонстрируя
полное самообладание.
— Осуждаешь? — склонила она голову. — Это минимум, которого я
достойна.
— Не спорю, — указал рукой на налитый бокал вина, стоявший перед
ней. Тёмно-рубиновая жидкость сверкала в утреннем солнце, как
свежая кровь. — Да и как я могу обсуждать твою личную жизнь?
Василиса попробовала вино, слегка касаясь бокала накрашенными
губами. Скривила личико в гримасе, которая должна была выражать
разочарование знатока. Это тебе не напитки дворца. Съела несколько
закусок, деликатно подцепляя их серебряной вилкой и отправляя в рот
движением, выверенным годами тренировок по этикету.
Выдохнул. Клятва, которую я ей дал по пути в столицу, наконец-то
исполнена. Очень напрягало, но теперь я свободен.
— Так чего ты добиваешься? — снова спросила Василиса, слегка
постукивая ногтем по ножке бокала. — Эта встреча... Именно тут и в
это время? Каков твой план?
— Хм... Вот скажи, что бы ты сделала на моём месте? — посмотрел
в её глаза, замечая, как что-то тёмное шевельнулось в их глубине,
словно потревоженное моим вопросом.
— Бежала! — улыбнулась она, и в этой улыбке на миг мелькнуло
что-то материнское, почти искреннее. — Пряталась, а потом бы
напала, когда стала сильнее. Но ты мужчина, а значит, хочешь
избавиться от своих противников чужими руками, как это уже
было.