— Сей недостойный отрок приносит извинения, уважаемый господин
Миёри. Исключительно согласен, но что мне предстоит делать? — и
посмотрел на него снизу вверх взглядом, полным раскаяния и
неприкрытого уважения. А чё, деньги – дело нужно, чего бы старость
эту не умаслить. Как показал мой опыт, местные старички просто
млеют с этой манеры речи.
— Клоун. — Не повёлся он. — Определим тебя в процедурный. Будешь
инструменты стерилизовать, бинты разносить, полы мыть. Не весть
что, конечно, но для начала сойдёт. А дальше зависит исключительно
от тебя.
Я кивнул.
— А ещё... — он тяжело вздохнул. — Если будешь не совсем
криворуким, может, ирьёндзюцу немного подтянешь, в твоей ситуации
лишним не будет.
— Спасибо, — поклонился и сказал я теперь уже без всяких
кривляний.
На что Миёри только хмыкнул.
Первое, что я сделал, переступив порог дома — раскатал свиток на
полу и попробовал повторить схему. Дыхание. Поза. Концентрация.
Ничего.
Ну, почти ничего. Где-то глубоко в животе дрогнуло что-то
тёплое, но тут же исчезло.
— Ладно, — пробормотал я. — Завтра попробую ещё.
На следующий день в академии Джирай начал тему «секретных знаков
Облака» — жестов для безмолвного общения в миссиях. Обычно я бы
слушал, раскрыв рот, но сегодня...
Вдох. Выдох. Живот. Позвоночник.
Я сидел, уставившись в парту, повторяя про себя инструкции
Миёри.
— Мидзуку! — голос учителя выдернул меня из транса. — Повтори
комбинацию.
Я тупо моргнул.
— ...Простите, сенсей, я отвлёкся.
Джирай вздохнул.
— Хочешь опозориться на первой же командной тренировке?
— Нет, учитель.
— Тогда хватит витать в облаках и соберись.
После уроков — больница. Инструктаж провела Саори:
— Вот автоклав. Закладываешь инструменты, крутишь вон тот
вентиль, ждёшь двадцать минут. Потом — на стерильный стол. Вот
бинты. Вот шприцы. Не путай.
— А если...
— Если сломаешь что-то — скажи сразу. Если упадёшь — тоже. Если
увидишь, как пациент синеет или вдруг начинает молиться — особенно
скажи.
Я кивнул.
Работа оказалась монотонной, но не сложной. К концу смены я уже
мог на ощупь отличать зажимы от скальпелей.
Дома — снова гимнастика. Движения этого достижения человечества
на поприще мазохизма напоминали... что-то среднее между йогой и
разминкой Гая. Медленные, плавные, с чётким контролем дыхания, но
нереально выматывающие. Порой возникало ощущение, что можно и 50
кругов вокруг Конохи оббежать, причём начав прямо из Кумо и с
местным же протектором, а не заниматься по два часа в день ЭТИМ.
Стану розовым зверем Кумо. Буду носить пурпурный костюм и
агитировать всех за силу любви. В любви хе-хе… тоже выносливость
нужна.