Боря лишь отмахнулся и продолжил
свой разговор, а я остался на подоконнике, чувствуя себя не в своей
тарелке. Разговор коллег постепенно перерос в какой-то балаган. Они
смеялись, кричали, рассказывали какие-то истории.
Мне было скучно и одиноко. Хотелось
спать, но шум не давал уснуть. Да и вообще, эти звуки были
какими-то слишком громкими и резкими.
Вскоре один из этих работяг решил
зачем-то подойти ко мне. Вонища от него была невыносимая!
Перегаром, сигаретами и терпким потом, словно он месяц не
мылся.
— Ну чего тут у нас? — прохрипел он,
склоняясь надо мной. — Какой ты мелкий. Да… совсем кроха. Ути-пути.
Хочешь, тебя дядя Аркаша на плечах покатает?
От его дыхания меня чуть не
стошнило. Я отвернулся, пытаясь избежать его взгляда.
— Ой, Боря, а это точно не твой сын?
— проорал он. — Такой же вот… вечно недовольный! Ты только
посмотри.
Ты меня оскорбляешь этим сравнением!
За что? Что я тебе сделал?
Я заорал. Своё привычное: АГУ, но с
новым окончанием: АГУАТЬ! АГУАТЬ!
О-о! Прогресс! Вроде бы…
Борис отреагировал моментально.
Подлетел к корзинке, с размаху влепил ладонью по плечу этого
мужика, отодвигая его в сторону:
— Блин, Аркаш, ну вот нахрена ты его
побеспокоил? Он же теперь с полчаса орать будет.
Аркаша недовольно поёжился, разминая
плечо, принявшее удар, и отошёл, а Боря взял корзинку и перенёс её
в угол, подальше от окна и шума. Там было немного тише и
темнее.
Спасибо, что хоть не стал
кормить.
Новый угол обзора был не лучше. Я
лежал, рассматривая пыльные коробки и старые инструменты, и
чувствовал себя совершенно беспомощным.
Боря трудился за двоих, как самый
младший на смене. И действительно, работал от души. Старался. Очень
старался. Но его старания мне были не к чему. Здесь было слишком
пыльно. Дышать было тяжело, хотелось кашлять. Если бы я не знал,
что он на самом деле просто разгильдяй, то подумал бы, что он хочет
меня угробить…
В голове крутилась лишь одна мысль:
«Когда же это всё закончится?»
Вскоре я заснул, убаюканный
монотонным гулом голосов и запахом краски.
Снились мне какие-то обрывки
прошлого? Какие-то лица, события, что-то ещё непонятное. Ничего
конкретного, лишь сумбурные образы, которые не имели никакого
смысла.
Проснулся я от того, что меня кто-то
тряс. Открыв глаза, я не увидел над собой ничего, кроме нового
облака пыли. Но вибрация была конкретная.