Пропустили меня без единого вопроса, сразу отвели к начальнику
управления. Им был мой старый знакомый, крепкий седовласый мужчина
со стальным протезом вместо руки.
— Иван Андреевич, рад вас видеть в полном здравии!
— Алексей Николаевич, не ожидал вас так поздно, — он глянул в
окно, — или рано? Не важно, присаживайтесь. Кофе? Чаю? Чего
покрепче?
— Не откажусь от чая, знаю, вам его привозят с западных гор и он
диво, как хорош.
— А я, признаться думал, что вы уже уехали, — металлические
пальцы виртуозно подхватили чайник.
— Да как тут уедешь-то? — проворчал я. — То одно, то второе.
Знал ведь, что одним переворотом дело не ограничится, но нет,
вернулся. К вам скоро еще должны привезти Давыдова, казначея.
— Уже, господин архимаг, уже. Поет соловьем, только успеваем
записывать. Правда, сначала ему лекаря вызвали, что-то с желудком.
Но сейчас все благополучно.
— Желудок? Так он жрет много просто. Подержи его недельку другую
на вашей каше и здоровье вмиг поправится.
— А чего недельку? Мы его на лет десять закрыть хотим, с его-то
показаниями. Да и потом, может хоть он в финансах тюрьмы
разберется.
— Он-то разберется, а вы ему еще потом должны будете, —
усмехнулся я. — Что еще интересного узнать смогли?
— Все как по шаблону: кражи, уклонения от налогов, незаконная
деятельность. Интриги в полном своем великолепии.
— И что, никто в отказ не ушел?
— Ты моих ребят не знаешь! — с гордостью ответил Иван Андреевич.
— Они у меня из новой академии. Там декан, твой хороший знакомый,
мастер пыточного дела. Привет передавал, лет пять назад.
— Ну и ты ему передай, как только из столицы уеду.
— Что-то ты совсем нелюдимый стал, не рад вернуться что ли?
— А чего тут радоваться? Я десять лет по всеми миру катался,
вопросы решал в интересах государства. Такие узлы разматывал и
завязывал, что зубы до сих пор ноют.
— Так благодаря тебе у нас и границы стали шире, три войны
остановил и два мирных соглашения подписал. Зря ты так. Империя у
тебя в долгу!
— Вот поэтому и уехать хочу. Когда тебе сама империя должна,
бежать надо на край света, а то наградить захотят, ни в жизнь не
отмоешься.
Иван Андреевич гулко расхохотался, потом редко выдохнул и
опрокинул в себя чашку с чаем.
— Кстати, Алексей Николаевич, а не хотел бы ты...
Что я не хотел бы, узнать не получилось, потому что в дверях
появился ошалелый стражник.