Вот так спасибо!
В следующий миг я в полной прострации наблюдаю за тем, как к сундуку подносят факел, и платья, которых я даже не видела, охватывает пламя.
– Пойдём, – нетерпеливо тащит меня за собой Хильда.
Озадаченная, спешу за ней. Меня приводят к менее роскошной повозке, которая, похоже, здесь как раз для перевозки вещей. Несколько служанок сооружают вокруг повозки ширму.
– Раздевайся. Догола, – тоном, нетерпящим возражений приказывает Хильда.
Я выразительно оглядываю покрытые снегом поля вокруг.
– Прохладно.
– Ничего, до смерти не замёрзнешь, ты же огненная, – фыркает бывшая нидхёгг. – И смотри мне, хоть платочек на себе оставишь – я сообщу ёрмунганду.
– Ему настолько делать нечего, что он будет лично разбираться с моими платочками? – язвительно спрашиваю я, приступая к расшнуровке платья под бдительным взглядом Хильды. – Вы не отвернётесь?
– Нет, – она скрещивает руки на груди.
Ну просто глыба льда, брр. Обернуться бы сейчас в дракона и улететь… Нет, успеют заметить, поймают. Убегать от такой толпы надо незаметно, в Академии у меня будет шанс получше.
Остаюсь в нижнем платье, стоя на подстеленном для меня коврике босиком. Хильда выразительно приподнимает бровь.
– Догола, – повторяет она. – Нам не нужна ни одна ристайленская вещь в Дахрааре.
– Вы боитесь, что Лестрейл положил туда какие-то шпионские штучки, – догадываюсь я.
Хильда требовательно тянет платье у меня из рук, но я успеваю засунуть руку в карман и достать кинжал. Перекинув одежду через ширму служанкам, нидхёгг подбоченивается.
– Что ты вытащила? Я же сказала, ничего не позволено оставить!
– Эта вещь не из Ристайла, – отвечаю я чопорно.
Цокая языком и ругаясь на дахрите себе под нос, Хильда пытается отнять у меня кинжал, и ей это удаётся. Вот вроде старуха старухой, а прыти в ней, как в истинной валькирии! И годы не помеха. Я недовольно щурюсь, а она, рассмотрев, что я прятала, изумлённо приподнимает брови.
– Это…?
– Не ваше дело, – бормочу я, отбирая кинжал обратно.
Её взгляд становится ещё холоднее.
– Раздевайся же быстрее, сама ныла, что замёрзнешь! – шипит она.
Глядя ей в глаза, я нехотя развязываю узлы на сорочке, после чего стягиваю её через голову. Когда я избавляюсь от оставшейся одежды, то остаюсь совершенно голой на коврике посреди поля, спрятанной от кучи солдатни только бумажными ширмами.