Я потеряна настолько, что не могу вымолвить и слова, лишь смотрю на Винса круглыми глазами.
– С чего ты взял, что я лгала? – восклицаю я обиженно.
Он мрачно усмехается, бросая на меня уничижительный взгляд.
– У меня было достаточно доказательств. Сначала я отказывался верить, потом хотел поговорить с тобой, но понял, что если ты правда лгунья – я поддамся твоим чарам и прощу тебя, а это было недопустимо. Я нашёл способ избавиться от этой уязвимости. А потом… – он мимолётно касается груди. – Мне стало уже всё равно. И разговаривать нам было не о чем.
Я решительно подхожу к нему, заглядывая в глаза. Он легко выдерживает мой прямой открытый взгляд, но на его скулах выступают желваки.
– Тебе как угодно, но не всё равно! – уверенно говорю я. – Я же вижу, что тебя до сих пор это мучает. Скажи, что навело тебя на мысль о моей лжи? Я развею твои сомнения и…
Осекаюсь и опускаю взгляд. Что «и»? Качаю головой с грустной улыбкой и довершаю:
– И всё равно не смогу простить тебе твоё недоверие, то, что ты просто бросил меня, не поговорив, и никогда не интересовался моей судьбой. Впрочем… – я усмехаюсь. – Увидеть твоё лицо, когда ты осознаешь, что разрушил всё, что могло быть между нами, своим недоверием, пожалуй, стоит того, чтобы разобраться в этой истории.
– Добиться правды, чтобы разбить мне сердце и заставить умирать от мук совести? – иронично спрашивает ёрмунганд. – Какое подлое коварство.
– Сердце за сердце, – хмыкаю я. – Тогда мы будем квиты.
Он склоняет голову к плечу, оглядывая меня с насмешливым любопытством.
– Если всё так, если я правда совершил настолько чудовищную ошибку… Неужели у меня не будет шанса на прощение?
По его тону понимаю, что он не верит мне ни капли. Я делаю шаг к нему, кладу ладонь на его грудь, поднимаю лицо, с томной улыбкой глядя на него из-под полуопущенных ресниц. Притяжение между нами нарастает мгновенно. Винс наклоняется, чтобы сорвать с моих губ ещё один поцелуй, и я шепчу ему в губы:
– Никогда. Я не прощу тебя никогда. Ты будешь плакать и ползать на коленях, моля о прощении, а я заставлю тебя пережить всё, что пришлось пережить мне, а потом брошу.
– Если я правда твой истинный, разве не будет тебе самой мучительно больно? – издевательски спрашивает он.
– С этой болью я жила как-то одиннадцать лет. Проживу и ещё, – ухмыляюсь я. – Конечно, если Аделаида не спасёт нас обоих от мучений.