Итак, раз я была любимицей отца, значит, мой мир рухнул с его
смертью. Плюс моя болезнь. Поэтому вид у меня должен быть
максимально скорбный и отреченный. Я могу не слышать посторонние
разговоры, что называется – находиться наедине со своими горем.
Я не стала ничего отвечать сестре, лишь тяжело поднялась,
держась за стол. Опустила голову вниз, разом пряча и взгляд, и лицо
от посторонних, и медленно пошла в сторону, куда она, топнув
деревянным башмаком, убежала.
Няня тут же меня догнала и проводила в залу напротив. Только мы
пересекли небольшой холл, как в нос ударил зловонный запах.
Большое пространство, метров сто квадратных, по моим
наблюдениям, но особо разглядывать не ко времени. С опущенной
головой, с трудом приноравливаясь к неудобной обуви, я не в силах
была внимательно рассмотреть помещение. Выхватила взглядом только
общее: большой камин у стены слева, стены, отделанные камнем, а не
деревом, как в моей комнате. На правой стене стрельчатые окна, но
они не пропускают свет. Каменный пол из огромных булыжников серого
цвета.
А посередине комнаты, на широкой лавке, лежит тело, одетое в
зеленый бархатный камзол, такие же брюки и белую рубашку с
кружевным воротничком. Лицо мужчины и кисти рук грязно-зеленого
цвета с пересекающимися в разных направлениях гнилостной сетью
сосудов и с образованием пузырей на коже. А вонь стоит такая, что
глаза слезятся! Но мне это и к лучшему. Возле покойника что-то
напевно произносит невысокий, с большим брюхом мужчина в коричневой
сутане. Язык, на котором он разговаривает, сколько бы я ни
прислушивалась – не понимаю.
Ближе к камину, на деревянном стуле с прямой высокой спинкой
сидит хрупкая черноволосая женщина, и не отрываясь смотрит на тело
почившего. Рядом с ней – моя сестра, и еще одна девчушка, поменьше
ростом. Она всем тельцем прильнула к боку женщины, но та как будто
не замечает испуганного ребенка. Женщина полностью погружена в свое
горе и, кажется, до остальных ей дела нет.
Ближе к двери, спиной ко мне, стоял мужчина в темно-зеленом
камзоле, черных брюках и высоких сапогах. Его волосы, собранные в
хвост на затылке, перетянуты простым кожаным шнурком.
Мне с каждой минутой становилось хуже. Жар, исходящий от камина,
плотно окутал меня горячим коконом. Воздуха катастрофически не
хватает, но хуже всего – зловоние. Оно заполнило собой все
пространство и въелось в кожу. Подступающие спазмы я душила в самом
зачатии и думала только о том, чтобы все побыстрее закончилось.
Силы мои на исходе, и их еле хватает, чтобы стоять, оперевшись на
прохладную стену спиной.