– Кровинушка моя! Ягодка сладкая! Очнись, открой глазоньки свои
прекрасные, порадуй старуху! – Женский голос, наполненный слезами,
тоской и болью, умолял и звал. Я попыталась открыть свинцовые веки
и, судя по радостному ойканью, мне это удалось. Вот только взгляд
мутный, расфокусированный, вижу вокруг себя только серые пятна в
полутьме.
Нос заложен, поэтому вдыхаю ртом. Лежу и чувствую, что все тело
горит, мне нестерпимо жарко, но чьи-то заботливые руки укрывают
меня тяжелым, теплым и лохматым. Странно, пледа такого я у себя не
припомню, да и давно живу одна, кто может меня так ласково звать? И
как могла разболеться настолько сильно, если вечером ложилась спать
совершенно здоровой? Не успев додумать ответы, провалилась в
небытие сна.
Следующее пробуждение далось легче. Проснулась от того, что все
мое тело осторожно протирали теплой тряпкой, а после этого
массировали чем-то жестким и вновь укутывали в тепло. Припомнила
предыдущий сон, про ягодку и открыла глаза. Все же было интересно,
кто это обо мне заботится?
Надо мной склонилась полноватая старуха. Прорезанное глубокими
морщинами лицо, нос с крохотной горбинкой, светлые глаза почти без
ресниц и тонкая линия впалых губ. Определенно она мне не знакома. А
ее одежда еще больше меня озадачила. Далеко не свежий сероватый
чепчик, коричневое платье с глухим воротничком и сверху него серый
же фартук. Кто так одевается в наши дни? И что она делает в моей
квартире?
Переместила взгляд на окружающую меня обстановку, и у меня
перехватило дыхание. Это не моя квартира! И не больница! Это вообще
нечто, не поддающееся идентификации. Комната метров двадцать,
примерно. Стены из бревен без коры, но они почернели от времени.
Потолок – такой же бревенчатый и темный, тяжело нависает над
головой. На одной из стен выложен из массивных камней камин, и в
нем прогорают дрова. Это единственный источник света в комнате. Я
специально разглядела потолок, там нет и намека на люстру, и
привычных электрических розеток, кстати, тоже нет. Что
происходит?
– Проснулась, ягодка! Всевышний отогнал хворь. – Улыбаясь
беззубым ртом, старушка и ласково приговаривала.
– Вы кто? – Прошипела больным горлом, но услышала чужой голос.
Мой-то родной – ниже и грубее, его ни с чем не спутаешь, а этот
другой. И испугавшись своей догадки, вытащила из-под пожелтевшей
шкуры, руку. Не моя! Перед лицом маячило тонкое белоснежное
запястье, с упругой кожей и проступающими венами. Длинные пальцы
заканчивались некрасивыми траурными каемками под ногтями.
