Ученый сжался. Визитер кратко и
безжалостно сформулировал причину бесцельности его последующей
жизни.
— Посмотрите на вещи реально.
Мы, члены Госсовета, не вознесемся на небо, как пророк. Мы здесь
всерьез и надолго. У вас выбор: постигать Знание и передавать
другим, либо продолжать слушать наукоподобный бред о том, рождает
ли червей сырая земля.
Несколько смягчая удар, Малиновский
добавил:
— Наше Знание конечно,
Вселенная бесконечна. Если сможете постигнуть Знание и дойти до его
края, двигайте науку дальше. Но не гарантирую, что вашей жизни
хватит.
«Потому что нам после прилета ящериц
потребовалось на это почти два столетия». Последнюю мысль он не
стал высказывать вслух.
51
ЗЕМЛЯ-2. 10.01.1669
МЕЗОН-СЮР-СЕН
Дворец Мезон-Лаффит — одно из
красивейших сооружений в окрестностях Парижа. Но для вознесения
специально была выбрана деревенька чуть вдали от дворца, ближе к
народу. Церквушка деревни Мезон-сюр-Сен была известна романтической
историей о том, как хозяин Мезона Рене де Лонгей женился по расчету
в 1622 году на тринадцатилетней Мадлен Буланк де Кревкер, дочери
верховного судьи Палаты счетов. Как известно, такие чиновники не
умеют жить бедно и даже не пытаются, а за дочерей дают заманчивое
приданое. Брак оказался счастливым, родилось четверо детей. Когда
Мадлен умерла, маркиз тосковал, больше не женился и не задирал
подолы доступным дамочкам королевского двора, построил Мезон-Лаффит
в память усопшей супруги, эдакий французский Тадж-Махал.
Несмотря на красоту дворца и
по-своему милый провинциальный зимний пейзаж вокруг, Родригесу
здесь решительно не нравилось. В присутствии всего личного состава
драгунского полка Единого и двух других элитных парижских полков,
обеих платформ и десантников в бронескафандрах, его не оставляло
неприятное предчувствие, что в какой-то момент все может пойти вне
сценария и по наихудшему варианту. Интуиция не подводила ни разу.
Она неоднократно спасала ему жизнь в клоаках Фриско и
Лос-Анджелеса, когда никакие датчики и сканеры не выявляли ни
малейших вероятных источников угрозы, а беда приходила с
непредсказуемой стороны. Он чувствовал провал всех расчетов еще за
полчаса до того, когда против двух мушкетерских батальонов
понеслась многотысячная лава французской конницы, но уже ничего
нельзя было сделать, и он остался жив только благодаря Олегу. С
момента, как Якимура походя махнул ему оставить бластер перед
пикником, Родригес чувствовал необъяснимый дискомфорт, который
выплеснулся наружу, когда бластер мог спасти если не ван Наагена и
Новака, то хотя бы Олега и часового.