— Не знаю, — отвечаю отстраненно. Отвожу намеренно взгляд, пытаясь успокоить агрессию, которая возникает от его слов.
“Хотят тут быть?! Серьезно?!” — отказываюсь в это верить.
— Хочешь узнать?
— Нет, — отвечаю быстро и без колебаний.
— Уверена? Если будешь хорошо себя вести, я, возможно, замолвлю за тебя словечко…
— Совсем меня за дуру держишь? — срываюсь на крик, не в силах терпеть его ложь.
Они все врут! Все обещают, а потом безбожно врут! Обманывают, и делают из тебя виноватую.
Слышу скрежет собственных зубов. Дергаю головой, игнорируя боль в шее. Во мне ничего нет, кроме ярости и желания перегрызть горло Вахе. Сжимаю кулаки до белых костяшек. Дергаюсь снова и снова.
— Успокоилась? — склоняет голову набок и смотрит без былого веселья. — Ты же делаешь из меня дурака. Молчишь. Пытаешься выглядеть невинной и напуганной жертвой. Вот только проблема в том, — наклоняется ко мне в плотную, почти касаясь моего носа своим, — я не верю ни единому твоему слову, Рыжуль.
— А я твоему, — шиплю ему в лицо.
— Отлично, — отстраняется и делает шаг назад.
Ощущаю как вдоль позвоночника начинает выступать холодный пот. Вжимаюсь в кресло, наблюдая за движениями Вахи. Он больше не смотрит на меня. Его больше интересует моя… стопа.
Проводит кончиками пальцев от большого пальца до пятки. Хмыкает когда я не дергаюсь. Съел, урод? Не боюсь я щекотки! Искажаю губы в победной улыбке, но не на долго.
— Знаешь, если ты думаешь, что мне приятно делать тебе больно, ты ошибаешься, — говорит серьезно, но я не верю ему. Ни единому слову. — Тема — это не насилие. В тематических отношениях все обоюдно…
— Даже боль? — перебиваю его речь.
— Даже боль, — кивает и снова смотрит на меня этим своим чертовым пронзительным взглядом, от которого у меня мурашки по всему телу. — Знаешь что такое бастонада?
Отрицательно верчу головой, но что-то подсказывает мне, что это связано с болью…
— Средневековое телесное наказание в виде побивания твёрдым предметом — палками или дубинками по спине, ягодицам или… подошвам ног, — проводит дубинкой по моей стопе.
Напрягаю челюсть до боли в скулах. Смотрю на Ваху, в глазах которого снова гаснет все человеческое. Закрываю глаза, но потом резко открываю. Не хочу дарить ему свою слабость и отчаяние. Может я буду кричать, но это не значит, что я буду слабой.