Алешенька. Алексей значит. Мамочкин сынок.
Открыл кастрюлю — борщ пах нормально. Желудок скрутило от
голода, но руки дрожали так, что ложка выпала.
*Когда он жрал последний раз? Сухпай кончился на второй день.
Потом была только вода из грязной лужи. Пока и она не
испарилась.*
Сел за стол, пытаясь сообразить. Факты: он сдох в африканской
пустыне. Теперь он в теле какого-то советского писака в 1960 году.
Либо мозги окончательно поехали, либо... что? Черная магия? Научная
фантастика?
Плевать. Главное — он жив. И у него есть тело, вода, еда.
На столе лежала тетрадка. Почерк аккуратный,
интеллигентский:
«...Иван Петрович долго стоял у окна, глядя на дождь. В эти
минуты ему казалось, что вся его прежняя жизнь была лишь
сном...»
Издевательство какое-то.
Листал дальше. Рассказы о любви, о смысле жизни, о молодых
идеалистах. Советская романтика — наивная, слащавая, далекая от
реальности.
*Что этот маменькин сынок знал о настоящей жизни? О том, как
люди убивают за доллар? Как предают за глоток воды?*
На полке стояли фотографии. Молодой человек с его новым лицом
обнимал светловолосую девицу. На другом снимке — с пожилой
женщиной. Счастливые рожи людей, которые верили в
справедливость.
*Повезло им. Ничего не знают о том, как устроен мир.*
Зазвонил телефон. Резко, требовательно. Виктор замер. Брать или
нет?
— Алло? — неуверенно сказал он.
— Лешка! — радостный женский голос ударил по ушам. — Наконец-то!
Я час тебе звоню. Что с тобой? Голос странный какой-то.
Пауза. Что отвечать?
— Лешка, ты слышишь? Это Катя!
Катя. Девица с фотографии. Его — то есть Алексея — девушка.
— Простыл, — соврал он. Ложь давалась легко — профессиональная
привычка.
— Бедненький! Хотела предложить кино сходить. Французский фильм
показывают. Но если болеешь...
— Нормально я. Просто... над рукописью думал.
— Ах ты и твоя литература! — засмеялась. — Ладно, встречаемся в
семь у «Художественного». Не опаздывай!
Гудки. Виктор положил трубку и глянул на часы. Половина
четвертого. Есть время разобраться.
Вернулся к столу, начал рыться в бумагах. Письма, рукописи,
дневники — вся жизнь Алексея Громова. Выпускник Литинститута,
подающий надежды прозаик. Сын учительницы, влюбленный в
одноклассницу. Чистый, честный, наивный.
*Полная противоположность ему самому.*
За окном дождь усиливался. Виктор закрыл глаза, пытаясь нащупать
что-то от прежнего хозяина тела. Пусто. Алексей Громов просто
испарился.