Таков был снег под ногами Ардана. Его родной снег. Который выпал
в тот самый день, когда он впервые открыл глаза в деревянном доме
на берегу горной реки.
***
Все оказалось иначе, чем в прошлый раз. Когда Ардан разбил
посохом стеклянную сферу Паарлакса, то лишь наполнил заемной силой
тот осколок имени Льда и Снега, что сумел расслышать за последние
двенадцать лет регулярных занятий. Но теперь ему казалось…
казалось… будто он слышит его. Слышит Имя в громком хрусте под
ногами, на быстром дыхании и том, как руки прятались подмышками,
чтобы согреться.
Имя, которое, казалось, знало его собственное и только и ждало,
чтобы поздороваться. И Ардан ответил. Он поздоровался и позвал за
собой. Играть среди каменных казематов оскверненной земли.
Что-то прозвучало в ответ. Что-то, чего Ард пока еще не мог
расслышать.
Но все же…
Лед и Снег явился на зов юного волшебника.
***
Милар, как завороженный, смотрел на своего напарника. Он читал
отчеты Аверского о сражении с эльфом Эан’Хане, потому знал, что у
тех, кто владеет искусством Первородных, меняются глаза. Но одно
дело читатьоб этом, а другое дело - видеть самому.
Глазницы его напарника затянул синяя дымка, а посох покрылся
узорами сверкающего инея. Стеклянная ведьма держала его за правое
запястье и, кажется, корчилась от боли, а на левом сиял… поцелуй?
Нет, наверное Милару просто показалось. Что в этом филиале дома
душевнобольных он только не видел за прошедшие полчаса…
И все же, когда Ард стукнул посохом о землю, капитан не ожидал
именно этого. Того, что он не только увидит, как каменная
поверхность площадки зайдется волнами встревоженного озера, но и
почувствует собственными ступнями. Милар действительно вместо
твердой почвы оказался на воде.
Волны разошлись в разные стороны, а затем камень выстрелил в
небо… в потолок, разбитыми осколками. И там, где гранитная крышка
раскололась, на свободу вырвалась вьюга и метель. Она закружила по
древнему залу, покрывая стены сверкающим инеем, складывающимся в
узоры наскальной живописи зверей и незнакомой Милару природы;
укрыла ледяной коркой омерзительные изваяния, заменявшие ступени;
превратила в громадные сугробы раболепные статуи, а затем замерла
белоснежным туманом.
Капитан на секунду подумал, что поежится от холода, но вместо
этого вдруг понял, что ему тепло. Даже теплее, чем было прежде. Как
если бы он, как раньше, в детстве, завернулся в одеяло на родной
кровати, спрятавшись от ночных кошмаров и всех невзгод.