Я вся внутри сжимаюсь.
По словам Авдеева, деньги отмывались через мою электронную подпись, и раз эта тема заинтересовала Батурина, значит он уже о чём-то догадывается. Или, того хуже, всё знает!
Вдохнув поглубже, усмиряю эмоции и ровным тоном описываю процесс работы с подписью.
Меня не перебивают, не задают вопросов, но когда я случайно поднимаю глаза на Батурина и ловлю его хмурый взгляд, моя выдержка осыпается, словно карточный домик.
Голос подводит, и я начинаю заикаться. На лбу выступает испарина, лицо горит, а в горле скапливается тугой ком.
Понимаю, что броня, которую выстроила моя психика, чтобы я не свихнулась, исчезает. Я близка к истерике, и контролировать ее становится невозможно.
С трудом заканчиваю рассказ и, выдохнув, пытаюсь взять себя в руки.
— Думаю, нам нужен перерыв, — внезапно звучит голос Кирсанова.
Ему тут же отвечает Батурин:
— Ты же сам сказал, что никаких…
— Я передумал.
После недолгой паузы Станислав Романович объявляет перерыв, и все присутствующие поднимаются и уходят.
А я продолжаю сидеть, словно прибитая к стулу. Смотрю прямо перед собой и не шевелюсь, с ужасом ожидая продолжения допроса.
Кто-то ставит передо мной стакан с водой. Хватаю его, делаю несколько жадных глотков и поднимаю глаза, чтобы поблагодарить участливого человека. Но им оказывается Кирсанов, поэтому я проглатываю слова благодарности вместе с водой.
Не надо быть гением, чтобы понять, кто так быстро устроил проверку, после которой я, в лучшем случае, останусь в долгах, в худшем — попаду в тюрьму. Говорить за это «спасибо» желания нет.
Поджимаю губы и опускаю хмурый взгляд на свои колени, давая понять Славе, что диалога не будет.
— Чего ты боишься? — без каких-либо вступлений спрашивает он.
— Вячеслав Михайлович, — намерено возвращаюсь к официальному тону, — это личный вопрос, и я не обязана на него отвечать…
— Лера, — раздражено перебивает Кирсанов, резко склоняясь ко мне, — проверка бумаг началась всего пару часов назад, а мы уже нашли нестыковки. День, максимум два — и я буду в курсе всех дел. В твоём молчании нет смысла.
От волнения вцепляюсь в край юбки, стискиваю ткань. Хочется разрыдаться, потому что я не вижу выхода. Меня обложили со всех сторон.
— Если Авдеев замешан в махинациях, то лучше сказать об этом сейчас, — продолжает мужчина. — Мы теряем время.