Как там моё тело? Жива ли я?
С надеждой я поглядела на зеркальце, лежавшее на бортике
купели.
— Валери, ты как? Слышишь меня? — прошептала, протирая мокрым
пальцем запотевшую поверхность.
Безмолвие…
Ладно, так и быть, скажу его инквизиторской тёмности, что у меня
внезапно начались дни и меня нельзя трогать. А если это его не
остановит, изображу обморок. А что, прекрасная идея! Не будет же он
подтверждать брак с полуживой супругой? Выиграю время, а там…
Может, Валери объявится? Я ведь сильная! Очень сильная! Я не
могу умереть!
— Три минуты, — донеслись слова палача, и я подёрнулась, как
осиновый лист на ветру.
Наспех вытерев длинные волосы, завернулась в белый махровый
халат, на груди которого была вышита красивая золотая буква “А”, и
с глубоким медитативным выдохом сдвинула защёлку.
Но от увиденного чуть не задохнулась. Тут же захлопнула дверь,
вернула назад защёлку и для надёжности подпёрла поверхность
спиной.
Избежать связи с Ни-и-им?! Ка-а-ак? Если он стоит там такой
красивый и… голый!
Ладно, не совсем голый, в брюках, но без рубашки! Опёрся на стол
и так сексуально потягивает вино.
Я зажмурилась, прогоняя запретное видение.
Но…
Как развидеть гору мускулов, мерцающих в приглушённом свете
ламп? Точёные рельефы идеально развитых мышц, словно этого мужчину
лепили древнегреческие скульпторы. Меня пьянил его вид и густой
аромат диких холмов, напитавший мои лёгкие. Эх, я бы написала его
на холсте, будь у нас иные обстоятельства… Будь другие
обстоятельства, ещё бы и полюбила. Наверное…
— Минута, Валери!
Я услышала приближающиеся шаги и замерла, как мышь в норке, у
которой поджидал кот. Что-то подсказывало, штрафные минуты мне
никто не подарит.
— Сейчас, я кое-что забыла… — пискнула я.
Что же делать? Что? Соберись, Лера! Приготовься сказать о
месячных. Но с какой фразы начать?
— Десять. Девять. Восемь…
Я открыла дверь, не дожидаясь, когда лорд-инквизитор досчитает
до нуля, ворвётся и выволокет меня, распяв на кровати. Или на
столе…
— Нам надо поговорить, — проговорила я, поднимая взгляд на
палача.
Нет, не древнегреческие скульпторы его лепили! Те скромно курят
в сторонке со своими недоделанными мужскими причиндалами.
Достоинство же моего “супруга” под натянутой тканью брюк заставляло
меня хорошенько волноваться.
По коже пробежали мурашки от воспоминания, что я уже ощущала жар
его плоти на своей коже, когда он... Это было слишком волнующе и
желанно, чтобы я могла не думать. Не в ближайшие лет десять или
даже сто десять, извините.