— Ну? — замерев перед Алексеем Геннадьевичем, я дышать перестала. Ждала реакции. А он все молчал, пока черные глаза бегали по мне с прищуром. — Что, так плохо?
— Нет, не плохо, — произнес он так буднично, будто мы погоду обсуждали. — Ты красивая, Женя.
— Что, раньше не красивая была? — тут же вклинилась Снежка. Я многозначительно посмотрела на девушку, приказывая замолчать. Ведь именно от Островского зависела судьба трех человек! И не время спорить.
— Красивая, но… Как объяснить? — Он защелкал пальцами, а потом словно что-то вспомнил, достал из кармана бархатную коробочку. Внутри нее лежало красивое кольцо с огромным камнем. — Ты, Женя, как этот бриллиант на помолвочном кольце — всегда была сокровищем, но кто-то должен был тебя огранить.
На щеках запылал румянец. Не помню, чтобы Андрей мне когда-либо говорил подобные комплименты. А у Островского это получалось легко и непринужденно. Ну, точно бабник!
Мы надели друг другу обручальные кольца. И только тогда я вспомнила, что сама так и не оценила новый имидж!
— Обалдеть! — из зеркала на меня смотрела светская дама.
То есть, это была я, но совсем другая. Будто из параллельной реальности. Со свежим лицом и легким макияжем, подчеркивающим молодость. С пышной укладкой темных волос и с умело вклиненными светлыми прядями. В шикарном платье нежно-изумрудного цвета, подчеркивающим как пышную грудь, так и тонкую талию. И каблуки… Носила их последний раз я еще на свадьбе, а потом как-то некуда было. Черные лодочки с плетением шнуровкой смотрелись просто роскошно!
— Все красиво, но на улице зима, — я многозначительно указала на голые ноги и снег за окном.
— Три шага не пробежишь? До машины и обратно. — Островский закатил глаза и бросил нервный взгляд на часы. — Нам пора, Женя. По дороге я еще должен объяснить тебе легенду.
— Не пробегу, — подойдя к доченьке, я взяла ту на руки и жадно прижала к сердцу. За день успела по ней соскучиться! Но Снежка тут же вернула ребенка обратно в кокон. И ткнула мне на часы. Мол, не срывай мне выручку. — Я, вообще-то, кормящая мать. И ты, господин Островский, коль хочешь быть отцом, знай — надо беспокоиться о здоровье тех, кого приручил.
Устало фыркнув, Алексей Геннадьевич подошел ко мне, резко поднял на руки и понес к выходу. Холодно бросив Снежке:
— Аню одень и неси к нам. Бес, проконтролируй!