Придя к такому умозаключению, Егор
кивнул сам себе, чтобы больше к этой теме не возвращаться, и
приступил к осмотру трупа. Похоже, он ошибся, этот потрепанный
невзгодами мужик вряд ли был зомби в классическом понимании этого
слова. Тело было теплым, даже горячим, а зомби, насколько ему
помнилось по голливудским фильмам, были хладнокровными. Кровь
продолжала течь из ран на затылке, хотя не так уж и обильно. А
значит, кровоток у этого типа тоже есть, сердце должно было биться,
пока тот был жив. Плюс обнаружился источник того самого жуткого
смрада — мужик на совесть загадил штаны, опорожнив в них содержимое
собственного кишечника. Что, опять же, указывает на то, что
перистальтика кишечника в норме. Отсюда вывод — вегетативная
нервная система работает как и раньше, пострадала только высшая
нервная деятельность; проще говоря, у мужика отключилось мышление
вместе с мозгом, после этого телом управляло только чувство голода
и примитивные поведенческие реакции. Похоже, этот несчастный
подвергся какому-то заражению, которое помутило его рассудок и
заодно нехило подняло ему живучесть. Раны на шее и затылке
выглядели ужасно, обычный человек давно бы свалился от шока и
кровопотери. Хотя он и не выглядел уж слишком бодрым, ковылял
едва-едва. Для здорового, физически полноценного мужчины этот
зараженный не представлял никакой серьезной угрозы. От него вполне
реально отбиться, даже не имея никакого оружия. Егор вон, одной
ногой управился. Правда, нужно быть осторожным; кто знает, что за
зараза попала в организм покойника и как она передается другим.
А еще его все больше начали
беспокоить его собственные головные боли и слабость,
непрекращающиеся уже почти сутки. Поначалу он списывал это на
сотрясение и стресс, но чем дальше, тем хуже становилось состояние.
В голову закралась жуткая в своей омерзительности и от того не
менее логичная мысль — что если скоро он сам станет точно таким же
«ходячим»? Будет, покачиваясь и неловко ступая непослушными ногами,
шататься по улицам и выслеживать неосторожных людишек. От этой
мысли вспотели ладони, а самочувствие, без того далеко не радужное,
стало еще хуже.
Кое-как пересилив слабость и
собственную брезгливость, Егор натянул садовые перчатки и, вновь
отворив ворота, потащил тело в соседний двор. Хоть для себя он и
решил, что убитый им больше не человек, но осложнять жизнь
собственной сестре, оставив на ее лужайке обгадившееся тело с
размозженным черепом, ему не хотелось. Поэтому от трупа было решено
избавиться.