— Вопросы он тоже задавал? — ровно поинтересовался Ориан, а меня бросило в краску. — В академии.
— Задавал, — вздохнула. — Но тогда они не были такими…
— В край обнаглевшими? — Не уверенная, что всё ещё разговариваю с ректором, интриганом и прочее, прочее, вывернула шею, заглядывая ему в глаза. Ориан поджал губы. — Ари, главная проблема его высочества Араэла — он несдержан и не видит границ. И так во всём — от учёбы в академии до поведения с собственным императором, пусть он хоть трижды ему дядя. И поэтому же Элион всё реже стоит за плечом брата — изначально уравновешенный и умный, он не выдерживает эмоционального накала.
Стук дерева о дерево отвлёк от разговора, но пока противники только примерялись друг к другу. Разогревались, проверяли, на что способен другой. И это выглядело по-настоящему красиво. Два гибких, сильных тела танцевали по полигону, охватывая гораздо больший периметр, чем пятачок, на котором топтались мы с Аром. И в это мгновение дядя с племянником были похожи как никогда.
— Тогда почему первым в списке престолонаследия стоит Араэл, а не Элион? Если Ар настолько не подходит на роль.
— Потому что мы всё ещё надеемся, что оба они не понадобятся, — хмыкнул Ориан. — Посмотри, его величество силён, умён и в полном расцвете лет. Неужели во дворце найдётся женщина, которая сможет ему отказать?
И да, я знала, что в этот момент он уставился на меня. Чувствовала, как жжёт щёку его насмешка и знала, что ни за что не встречу ни этот взгляд, ни вызов, на который тот намекал.
Потому что хотеть некроманта в лице императора — это одно, но гореть от желания быть императрицей? Спасибо, ешьте сами. У меня далекоидущие планы на жизнь, и меньше всего мне хочется изменить им с этим гадюшником.
Поэтому я смотрела и подмечала.
Вот Ар в третий раз за минуту отправляется есть песок — унизительно, лицом вниз. Вот император насмешливо бьёт его шестом по самому тылу. Вот точные и скупые движения величества, который не ведётся на провокации племянника, хотя тот старается изо всех сил. И Ар бесится, что видно даже отсюда. Бесится и проигрывает. А спустя четверть часа откровенных издевательств коротко и зло кланяется дяде, бросает шест на место с такой силой, что стойка едва не опрокидывается, и стремительным шагом покидает полигон.
А вот ветер в очередной раз распахивает рубашку императора.