Моя
тирада была рассчитана идеально. Патриотизм, лояльность, легкое
аристократическое высокомерие — именно то, что должно было прийтись
по вкусу моим сотрапезникам. Гусар одобрительно кашлянул в усы,
Савва Мамонтов презрительно улыбнулся, а в глазах князя вдруг
блеснул веселый огонек.
Мой
оппонент побледнел от гнева, в глазах его я увидел с трудом
сдерживаемое бешенство.
—
Прошу прощения, — процедил он сквозь зубы. — Очевидно, я
ошибся.
Он
резко развернулся и, не прощаясь, быстрым шагом скрылся в
толпе.
—
Браво, Тарановский! Блестяще! — расхохотался Оболенский. — Вы
только что отшили пана Сакульского! Это местный маньяк-патриот,
ищет по всей Москве сочувствующих их безнадежному делу. Вы дали ему
отличный урок! За это стоит выпить! За Россию и за ее верных сынов,
где бы они ни родились!
Мы,
разумеется, подняли бокалы, а потом сделали это еще не раз, но
легкая и беззаботная атмосфера куда-то испарилась. Мы быстро
закончили обед, и я, сославшись на неотложные дела, распрощался с
князем Оболенским и его компанией. Настало время для настоящей
работы: пора было встречать Кокорева.
Я
решил не ждать его в гостинице, а встретить прямо у поезда.
Нижегородский вокзал, конечная точка новой железной дороги, гудел,
как растревоженный улей. Клубы пара от остывающего паровоза,
пронзительные свистки, крики носильщиков, суета встречающих и
приезжающих — все смешалось в единый хаотичный гул. Я стоял чуть в
стороне, у колонны, наблюдая, как из вагонов высыпается пестрая
публика: купцы в добротных суконных пальто, чиновники в форменных
шинелях, дамы с саквояжами.
И
именно в этой толчее я впервые его заметил.
Это
был абсолютно ничем не примечательный человек. Среднего роста, в
недорогом, но приличном пальто, с серым, невыразительным лицом.
Сначала я увидел его у газетного киоска, потом он мелькнул у
багажного отделения. Он не делал ничего подозрительного, что самое
интересное, даже не смотрел в мою сторону. Но у меня вдруг возникло
ощущение… даже не знаю, как его передать. Будто бы на сапоге у меня
повис шмат глины, и я никак не могу его стряхнуть. Мое чутье,
отточенное годами в службе безопасности, било тревогу. Уж очень
подозрительно выглядел этот субъект, чересчур ненавязчиво вертелся
вокруг меня, слишком профессионально использовал толпу как
прикрытие, то исчезая за спинами пассажиров, то снова появляясь в
поле зрения, но уже в другом месте. Определенно, это был хвост —
профессиональный, осторожный, опытный соглядатай.