Нетая, при всех её природных данных, могла бы хоть каждый день менять ухажёров и из всех вить верёвки, как ей только вздумается. Но почему-то упорно преследовала она только Дилара. Чем он, разумеется, с удовольствием пользовался.
Меня совершенно не удивило, что я застала его вместе с Нетаей. Да и то, что оба они оказались без одежды, меня тоже не тронуло. Мы — наполовину звери и прекрасно знаем, как выглядят тела друг друга и в одной, и в другой ипостаси. Однако я никак не ожидала застукать столь интимный момент и, конечно, не решилась немедленно войти в приоткрытую дверь, хоть и не стала сбегать. Мой взгляд точно приклеился к образовавшему зазору, через который я в достаточной степени могла наблюдать за происходящим в комнате.
Дилар сидел в своём излюбленном кресле. Его затылок был откинут на изголовье, а лицо устремлено к потолку. Он глубоко и часто дышал с закрытыми глазами, почти не издавая ни звука. В то время как Нетая сидела перед ним на коленях на полу. Её голова ритмично двигалась вверх и вниз. Рассыпавшиеся по плечам волосы не давали разглядеть лицо, но я примерно представляла себе то, чем она занята.
Хотя в моей жизни так и не появилось партнёра ни среди волколаков, ни среди простых мужчин, кое-какими познаниями в плотской любви я обладала. О них мне иногда в красках рассказывала Свирая в те моменты, когда снова начинала корчить из себя старшую сестру. Таким образом она пыталась донести до меня мысль о том, как круто быть волколицей. Хотя на самом деле, я подозреваю, что истинный мотив был иным: Клану не терпелось узнать, какое потомство я могла бы принести. Ведь сильная кровь, текущая во мне, могла бы стать ещё сильнее в моих детях. Особенно, если бы отцом стал кто-то из Клана Белых — то есть новая кровь.
Такой вот почти бесхитростный прагматизм, с которым мне теперь приходилось уживаться, и быстро учиться особенностям волколачьего менталитета. Я уже говорила, что наш мир довольно жесток? Могу ещё раз повторить: у жизни имеется тёмная сторона, и именно на ней я отныне очутилась.
Однако бездумно кидаться в нежные когтистые лапы я пока не спешила. Одна мысль подпустить к себе кого-то настолько близко приводила меня в настоящий ужас. Я могла себе позволить такое лишь с одним мужчиной — с Сагартом, но после нашего расставания никто иной так и не сумел заменить его. Даже по-дружески обнять собрата для меня приравнивалось к подвигу. Что уж говорить о каком-то интиме?