Третья паркетная доска от входа скрипит и потому я переступаю через нее сразу на четвёртую. Делаю шаг в сторону, чтобы не врезаться в ширму, огибаю стол, придерживая юбку рукой. На углу небольшой скол, об который легко зацепить колготки.
Пройдя все препятствия, я наконец добираюсь до своего места. Без суеты, не торопясь. Я ждала этой правды все полгода, Женечка ждёт всего пару минут - мы в неравных условиях.
Она стоит возле окна. В правильном солнечном свете она выглядит девочкой. Настолько юной, настолько очаровательной, что я недоумеваю: ей то все это на хрена?!
Савранскому скоро сорок. Личностный кризис, храп, шибзанутая семейка, алименты.
Я знаю плюсы своего мужа, и они даже на ладонь не перекрывают то дерьмо, которое Жене придётся расхлёбывать.
Но она, кажется, ещё ни о чем не догадывается. Потому что смотрит на меня Девой Марией и прячет смирённую улыбку за воротником медицинского халата.
- Анастасия Борисовна, это не то что вы подумали!
- А что я подумала?
Я вываливаю из сумки все содержимое на стол и ищу в этом мусоре таблетки от головной боли. Башка вот-вот взорвется. Виски скрутило тугим жгутом, отчего перед глазами заплясали солнечные зайчики.
- То что я сплю с Вашим мужем…
- Милая, - устало отмахиваюсь я, - я видела то видео. Там тебе точно не до сна. Ты отрабатывала свой новый золотой кулон с усердием отличницы с первой парты.
Женя хватается за красивую висюльку у себя на шее и густо краснеет.
- Этот кулон я сама себе купила…
- Да?! Значит Кеша ещё и жлоб. Сочувствую.
Я говорю, но совсем не смотрю на свою ассистентку. У меня задача важнее: найти чертовы таблетки! Если я не выпью обезболивающее, то… умру?! Обезболивающие они же… от боли? А у меня сейчас не просто болит, у меня стучит и рвётся, вот тут, прямо в сердце.
Я тяжело дышу. Воздух стал густым, горячим, как забытый на солнце пудинг.
Каждый вздох через силу. Каждый выдох сквозь молитву.
Господи, пускай она уйдёт… Иначе я не смогу!
- Вы ничего не понимаете, Аркадий чуткий, честный, очень ранимый человек! Мы любим друг друга, - быстро тараторит Женечка.
И я ей даже верю. Пускай любят, вот только мне от этой их любви отмыться бы, и чтобы больше они меня ею не марали.
- Жень, уйди, пожалуйста.
Да что ж так душно-то! Стягиваю с себя свитер и остаюсь в тонкой бельевой майке. Кожа горит и хочется содрать ее вместе с одеждой.