Решетников был прав, когда говорил, что Хризантему кое-где ещё
очень помнят.
- Он никуда с вами не пойдёт, - на лице хафу за неуловимое
мгновение откуда-то взялось...
Нужного слова сходу не нашлось. Непоколебимое спокойствие?
Возможно. Но тогда это спокойствие не человека, а минерала. Скалы,
стоящей на своём месте не одну тысячу лет.
- Кто вы такие? - продолжил светловолосый по-английски.
- Что это за одежда? - не по-хорошему ровно ответил вопросом на
вопрос ближний серый.
- Та, на которую я лично имею право. Как и на это, - Решетников
щёлкнул ногтем большего пальца по красной и жёлтой полоскам.
Нашивки числа и тяжести ранений? Ута напрягла память. Красная и
жёлтая? Одно тяжёлое, одно лёгкое? ¹
- Вы сейчас не у себя дома. - Второй хань подступил вплотную
вслед за первым. - Может и дипломатическая миссия не спасти. За
такое.
Огихара, пятясь к машине спиной, добросовестно не прекращал
съёмку.
- Предъявите документы, изложите свои законные требования - мы
тут же подчинимся китайским властям. - Человек в потёртом хаки
сделал шаг вперёд. - Пока что я вижу перед собой лишь
неустановленных лиц, которые отказываются представиться официально
и больше похожи на бандитов. Я встречаю друга из тюрьмы и от
бандитов буду его защищать - любой ценой, чего бы мне это ни
стоило. Если нужно - потом отвечу по всей строгости закона, от суда
Китайской Народной Республики я не бегу. - Решетников достал из
кармана зелёный служебный паспорт, раскрыл на первой странице и
протянул вперёд. - Кто вы? Имена, звания, должности?
_________
Почти там же, через некоторое
время.
TOYOTA CENTURY неслась из восточного Пекина на северо-восток, в
аэропорт Шоуду. Если всё нормально, короткая, напряжённая дорога
должна занять буквально тридцать-сорок минут.
Время от времени машина нарушала правила и самым наглым образом
злоупотребляла дипломатическими номерами.
- ... но ассоциируется в Китае с самой агрессивной и болезненной
эпохой японского милитаризма. Появиться в такой одежде, ещё и здесь
- это жёсткая провокация, - Огихара старательно отвечал на её
вопросы, заднее сиденье заняли переругивающиеся Такидзиро и
Ван.
Вышедший из тюрьмы учёный, кстати, почти целую минуту после
того, как серые ушли, стоял как столб. Обняв Решетникова, недавний
узник лишь смахивал что-то из уголков глаз и отказывался двигаться
с места.