- Какой ещё Тони? - оскалился я. Заметил, что вены девчонки исколоты. Явный душок наркоты ощущался уже в коридоре.
Она прислонилась к стене. Худосочная, бледная моль. Неужели, он спал с ней? Он был здесь? Он тоже...
- Ну, Толик Толмач, - процедила она.
Я буквально под пытками вытянул правду о том, что мой брат звался Толик. Ходил под кликухой «Толмач». Толкал наркоту. Здесь держал свою хазу. Здесь же и умер, шырнув себе в вену чуть больше, чем мог пережить...
Помню, долго сидел. Не решался вернуться домой. Посмотреть в глаза матери! Которая до сих пор верила, что её младший сын безвозмездно батрачит на благо семьи. Я даже не вызнал, где он похоронен. За неимением родни, его прикопали на кладбище, в общей могиле, в компании прочих бродяг.
Я не смог ей сказать. Я придумал легенду о том, что её младший сын на работе в секретном НИИ. Мол, ни писать, ни звонить им нельзя! И как только закончится срок договора, он тут же приедет.
- Серёженька, а как же тебя пропустили? - дивилась она.
- Так я на секретную линию им позвонил. У меня же контакты, - пенял на военный билет.
Мать, за всю жизнь не покидавшая пределов родной деревни, поверила. Не поверила только Таиска. Та сразу прокнокала, что к чему! И, когда начал пить, отбирала бутылку. Детей мы хотели. Семью. Да только я пил. Понимая, что кончу, как батя, я пил без конца! И зверел после порции водки. Голова разрывалась на тысячу мелких частиц. Однажды ударил её. Помню кровь у себя на руке. Помню вопли мамани. Помню, как вышел, в рубашке, в мороз. И крик её в спину:
- Вернись! Пропадёшь!
Не вернулся. Очнулся в больнице. Врач огласил мне диагноз:
- Инсульт.
И сказал, что второй будет стоить мне жизни. Таиска ушла от меня. Я не стал умолять. Знал, не выдержу быть рядом с ней. Мать погрустнела, скрепя сердце меня отпустила в Москву. Я стал работать. Копить. Помню, однажды привёз ей письмо от братишки.
- Мамочка, я очень скучаю. Всё, что могу сообщить, продлили контракт. У меня здесь всё хорошо. Есть женщина. Мы работаем над созданием важного изобретения. Очень люблю тебя. Гриша, - читала сквозь слёзы она.
Я улыбался как мог. Сам же скрещивал пальцы в карманах. Молясь, чтоб поверила!
- А чего он печатными пишет, Серёж? - удивилась она.
- Так... нельзя им. Это ж почерк! Любой графолог его распознает. Посадят, как пить дать, посадят! - решил припугнуть.