При свете солнца, пробивающегося сквозь небольшое окно, комната уже не казалась такой страшной. Она все еще оставалась тесной, а потолок нависал угрожающе низко, но меня это больше не пугало. Теперь это мой дом и я должна привыкать. Я больше не могу позволить себе сидеть и плакать. Попробовала, пользы это не принесло. Только головная боль, мерзкое ощущение стянутости на лице и припухшие веки. От слез нет никакого проку.
Мне все еще невероятно страшно и я не знаю, что будет дальше, но, кажется, пришло время извлечь из закромов остатки моего оптимизма.
– Доброе утро, – осторожно, но вежливо поздоровалась я.
Одетый в чистую рубашку Лаэрт стоял посреди комнаты и вытирался посеревшим от старости полотенцем. С его потемневших от влаги волос падали капли на лицо, рубашку и пол. Один его вид пробуждал во мне острое желание… желание поскорее вымыться.
– Где я могу помыться? – выпалила я, не в силах более сдерживаться.
Во дворце я привыкла к определенным стандартам чистоты. В моей родословной затесалась парочка сирен и даже несколько русалок*, так что моим почтенным предкам ничего не оставалось, кроме как оборудовать на территории дворца первоклассные купальни и водопровод. Столь роскошными купальнями не может похвастаться, пожалуй, ни один дворец на континенте.
______________________________________________
* прим. автора: здесь и далее под «русалками» подразумеваются славянские русалки. Морские девы с хвостами если и будут упоминаться, то как мермеиды.
Лаэрт охотно сообщил мне, что за домом имеется бочка с дождевой водой. Есть еще колодец, но он расположен чуть в стороне от дома, так что придется пройтись туда и обратно с ведрами. Да и вода там ледяная, а в бочке «как парное молоко».
Полуразрушенная баня, которую мне также гостеприимно предложили, доверия не внушала. Нет, какое-то подобие интимности она, конечно, обеспечивала, но крыша, казалось, вот-вот готова была рухнуть на голову.
– Я, пожалуй, просто умоюсь, – наконец, решила я.
Зубного порошка в инкрустированной жемчугом шкатулке у Лаэрта ожидаемо не обнаружилось.
– Веточкой, моя дорогая, веточкой, – указал мне муж на дерево, росшее за домом.
Кое-как умывшись и почистив зубы, я расправила платье настолько, насколько было возможно и расчесала волосы пальцами. Мои золотые локоны теперь были больше похожи на мочалку. Причем мочалку, которой изрядно попользовались, а потом бросили где-то в углу. Никогда не считала себя особенно тщеславной, но мне нравится быть красивой. Так же как нравятся изящные безделушки, изысканные платья и великолепные картины.