Лилит заторможенно смотрела на бенто-торт с двумя выведенными буквами «Л»: Левон и Лилит, двойняшки, двадцать шесть лет назад дружно появившиеся на свет. Смотрела стеклянными глазами. И от пустоты в них хотелось выть.
Сестра очень медленно подняла голову и взглянула в лицо девушке, так и не произнеся ни слова.
— Впусти меня, пожалуйста, — не выдержала Элиза этого напряженного переглядывания.
Удивительно, но та отступила, пропуская её вперед. Она вошла стремительно, будто боясь, что хозяйка квартиры может передумать. Встала в прихожей и огляделась. Папа говорил, что именно он настоял на ремонте, потому что обстановка была бедовой. Лилит нехотя согласилась его сделать, но и после ремонта интерьер выглядел слишком… просто. Да, чисто, уютно, светло. Но это далеко не тот уровень, в котором выросла двоюродная сестра. Достатка, что ей был привычен, нет. Им и не пахнет.
Миниатюрная двушка: гостиная с кухней совмещены и находятся справа от входа, в конце маленького коридора две невзрачные двери — в спальню и ванную. И обе прикрыты. Но Элиза готова была поспорить, что и там её ничего впечатляющего не ждет.
Девушка отдала торт Лилит, а сама стянула сапоги и верхнюю одежду, исподтишка рассматривая безликую тень, коей сейчас сестра ей казалась.
— Чай или кофе? — странно слышать именно этот вопрос, эти слова, эту интонацию. Они ведь за три года не говорили совсем, когда как всю жизнь были неразлучны. И неправильность момента резала без ножа.
— Чай, — выдавила скупо.
Пока Лилит возилась в кухонной зоне, Элиза успела помыть руки и вернуться, аккуратно усевшись за небольшой круглый стол у окна. И стала наблюдать за безмолвными манипуляциями. Не было суеты, бьющей энергии, нескончаемого позитива. Раньше младшая сестра казалась солнцем, светившим всем без разбора. В ней было столько жизни… А сейчас всё вокруг — склеп.
Торт с ножом был водружен на середину, рядом стояли дымящиеся чашки и тарелки с вилками. Едва ли Элизу интересовало это пиршество, но из-за витавшей в воздухе неловкости она всё же потянулась и поделила бенто на четыре части, разложив обе буквы «Л». Порцию Лилит придвинула к ней. Свою так и оставила на месте.
Сестра сидела на краю стула, вперив взгляд в пол. С поникшей головой, опущенными плечами, в сломленной позе.
Этому изваянию можно было бы дать говорящее название — «тысяча печалей».