— Да, но воинов не пустят в Нефритовый дворец! Таковы правила, мой господин! Как только Цзиньлун пройдёт сквозь ворота и окажется внутри стен дворца, он останется без защиты! — произнесла госпожа Яньлинь, и дрожь в её голосе заставила Чэнсу Миншенга улыбнуться. Она в самом деле волновалась за его сына. Такая преданность умиляла и восхищала его. — Вдруг император задумал недоброе? Он уже проявил своё неуважение к роду Чэнсу, отменив свадьбу. Но что если ему этого мало? Что, если он вознамерился извести весь род Чэнсу и подорвать ваш авторитет среди подданных Женьжоу?
— Яньлинь! — Господин Миншенг накрыл ладонь женщины своей рукой. — Если с Цзинем что-то случиться, то вся власть перейдёт в руки Чжимина, твоего сына. Тебе бы надлежало радоваться...
— Что вы такое говорите, господин! — воскликнула главная наложница и отдёрнула руку, словно от огня. Обида в её голосе резанула господину Миншенгу по сердцу отравленным клинком. — Да как вы только могли такое подумать, правитель? Они оба мои дети! Я их воспитывала, и думаете стану чинить между ними препятствия и настраивать их друг против друга, чтобы они грызлись, как собаки, за власть? Не думала, что господин такого невысокого мнения обо мне!
Чэнсу Миншенг заметил, что в уголках её красивых медовых глаз блеснула влага, и устыдился своих слов.
— Что ты, Яньлинь! — Его голос смягчился. Он снова взял наложницу за руку, и на этот раз она не стала противиться. — Я знаю, как ты любишь Цзиньлуня. Не стоит так расстраиваться!
— Но господин, если вы так думаете, то... — Госпожа Яньлинь всё же не сдержала всхлип. — Если вдруг с Цзиньлунем что-то случиться, то другие станут непременно повторять за вами! Скажут, что это я пытаюсь расчистить путь для своего Чжимина!
— Никто не посмеет так сказать! — заверил он её. — А если кто-то только заикнётся об этом, я прикажу немедленно покарать клеветника!
— Правда, господин? — Госпожа Яньлинь подняла на него мокрые от слёз глаза. — Вы в самом деле так сделаете? Ради меня?
— Разумеется! — Господин Миншенг отвёл в сторону фарфоровую крышечку с чашки и сделал глоток чая. — Я никому не позволю наговаривать на тебя, Яньлинь! Но всё же полагаю, что твои опасения напрасны. Вряд ли император Люу Тао настолько глуп, что посмеет навредить Цзиньлуню.
— О, господин! Как бы я хотела, чтобы ваши слова оказались правдивыми! Но боюсь, что император Люу Тао бесчестный человек, и вряд ли способен на благородные поступки. — Госпожа Яньлинь незаметно утёрла глаза шёлковым платком, на котором красовались вышитые золотой нитью лотосы. — Я сейчас же пойду в храм, зажгу несколько палочек благовоний, и стану молиться Будде за скорейшее возвращение Цзиньлуня в Женьжоу. Вы позволите мне это, правитель?