— Только через Иннину подружку, которая очень симпотная и между
прочим не замужем…
Позже, в пятницу, я поехал без Инны в Гомель. Дед и бабушка
сидели у печки. У деда в руках была заготовка под будущую женскую
сумку, бабушка вязала варежки.
Костя протянул приглашение.
— Это вам. Очень надеюсь, что приедете.
Бабушка отложила вязание, внимательно рассмотрела карточку,
потом приложила к груди.
— Мы приедем. И не просто так, а с караваем, солью и двумя
слезами счастья. Скажи своей невесте, что она теперь и наша
внучка.
Дед помолчал, затем пробурчал:
— Только не вздумай надеть на свадьбу галстук. Это тебе не
Европа, это Минск.
— Деда, чем тебе Европа не угодила?
— Да всем!
— Чем именно?
— Да хотя бы тем, что именно оттуда пришел к нам Гитлер!
Тем временем, в квартире на Пушкина, Инна стояла перед зеркалом.
На кровати — как облако было, разложенное белое платье. Рядом —
короткая шубка из песца и туфли, будто сотканные из инея.
Раиса Аркадьевна, сидевшая в кресле, подняла голову и, увидев
дочь в свадебном наряде, едва сдержала слёзы.
— Ты как снегурочка, Иннушка. Только не сказочная, а
настоящая.
Инна, с лёгким румянцем, застегнула одну из серёжек, затем
вторую. Смотрела на отражение, слегка наклонив голову.
— Мам, посмотри. Всё подходит? Не слишком вычурно?
Раиса Аркадьевна медленно подошла, поправила ворот шубки,
провела пальцем по плечу.
— Очень красиво.
— А кольца? — Инна протянула маме маленькую бархатную
коробочку.
Та открыла её, заглянула внутрь и на мгновение замерла.
— Это искусство. А не украшение. Такое в жизни надевают один
раз. И носят — всю жизнь.
Инна не ответила. Просто обняла маму.
Платье на Инне сидело идеально. Белоснежный шёлк мягко облегал
талию, ложился складками ниже колен, слегка покачиваясь при каждом
её движении. На плечи — лёгкая песцовая шубка, чуть припорошенная
бисером. Туфли — как продолжение её ног, белоснежные, тонкие, будто
вырезаны из снега. Комната наполнилась тихим шелестом ткани, лёгким
парфюмом и напряжённым предвкушением.
Раиса Аркадьевна поправляла ворот платья, в который раз
сдерживала слёзы.
— Иннушка, ты как с афиши театра. Только намного красивее.
В этот момент в прихожей раздался звонок. Неожиданно, но не
настойчиво.
— Да кто это ещё? — удивилась мама.
Она неспешно подошла ко входной двери и открыла ее. На пороге
появилась высокая женщина в пальто с воротником из мутона, в ярком
красном берете, с выразительными глазами и улыбкой, полной
артистической уверенности.