В прихожей Инниного дома снова в нос ударил едкий запах, но
привычно, почти как родной. Дверь в комнату открылась сразу, будто
специально ждали за ней. Инна была в домашнем халате, с влажными
волосами. Чайник на плите в кухне уже вовсю шумел, гремя
крышкой.
— Угадай, кто у нас будет ведущей? — она весело подняла
бровь.
— Левитан с того света вернулся? — в тон ей прозвучал мой
вопрос.
Инна рассмеялась, указала рукой в сторону комнаты, откуда
донёсся лёгкий бархатный голос:
— Мои дорогие, если жених не умеет пить стоя, ему помогут! А
если тост звучит неуверенно — ведущая в помощь!
За столом, с чашкой чая, сидела дама почти бальзаковского
возраста, лет не больше пятидесяти, в широком сером джемпере и
длинной юбке. Осанка женщины однозначно выдавала сцену. Лицо
однозначно указывало на твердый характер. Улыбка профессиональная —
актёрская, но тем не менее открытая.
— Знакомьтесь, Лидия Михайловна, — представила Инна. — Подруга
мамы, актриса, по совместительству теперь — наша ведущая.
— Очень приятно! — рукопожатие было крепким и артистичным. —
Слышала, вы у нас человек загадочный, талантливый, с руками, что
золотом блестят даже без света рампы?
— Однозначно наговаривают и клевещут злые языки…
— Молодой человек! Скромность украшает мужчину, но настоящий
мужчина украшение не носит!
Инна заулыбалась.
— А ещё, Костя, ты, не знал самого главного. До болезни мама
была ведущей актрисой Минского художественного театра. Роль Маши в
«Трёх сёстрах», Маргарита Готье… Всё это — мама.
Глоток чая оказался неожиданно горьким. Взгляд медленно
перевёлся на Раису Аркадьевну, стоявшую у окна. Она смотрела на
улицу, но явно, слышала каждое слово дочери.
— Не люблю об этом говорить, — тихо прозвучало её признание. —
Всё было… давно. Болезнь забрала не только здоровье, но и голос. А
без него сцена — как пустая рама без картины.
Лидия Михайловна положила руку ей на плечо.
— Но ведь артистка живёт в душе, не в связках. Ты однажды
оживила весь зал, когда пела в гримёрке, помнишь?
Раиса Аркадьевна улыбнулась едва заметно.
Инна подошла к матери, обняла её, заглянула в лицо.
— Мы с Костей хотим, чтобы ты на свадьбе произнесла первый тост.
Никто не сделает это лучше тебя.
Тишина продлилась несколько секунд. Потом в уголках губ Раисы
появилась улыбка — печальная, но решительная.