– Это отличная черта.
Я продолжаю попивать вино, заедая тирамису. Ложка гуляет между нами с Тарелкины, который так и не заказал себе свою порцию. Но это кажется вроде как естественным, делить что-то пополам.
Вино подходит к концу, в голове окончательно легчает, а в теле тяжелеет. Пора домой.
– Сколько сейчас времени? – тянусь за телефоном, оставленным на противоположном краю стола.
Тарелкин делает ровно тоже самое, но на долю секунды позже. Его ладонь накрывает мою, на экране спящего телефона.
– Это мой телефон, – приглушенно говорит он, не сводя взгляд с наших рук. И не убирая свою.
Я ловлю убежавшее куда-то в виски сердцебиение. И дышу: с трудом вталкивая воздух в сжавшиеся легкие.
Надо убрать руку, посмотреть время и ехать уже домой. Но я не могу. Рука захвачена в плен теплом мужской ладони, его пальцами, очерчивающими мою чернильную ветку на запястье. Жар топит низ живота, вызывая ужасно неуместное возбуждение.
Такой силы, что во рту пересыхает.
– Можно вызвать водителя, – прокатываясь большим пальцем по моей ладони, хрипло до дрожи по коже рассуждает босс. – Но пока он доедет… И время до города… Спать останется совсем мало, – поднимает, наконец, на меня глаза.
Я глотаю острый ком, застрявший посреди горла, и с предвкушением вглядываюсь в его почерневший взгляд. Бездна. Она уже забрала меня.
– Или можем остаться здесь, – пленяющим шепотом предлагает он. – Здесь всегда есть свободные номера.
Номера.
Или номер?
Почему же так грохочет пульс? И слабость. Накатывает такая слабость: в ногах, плечах, голове. Она такая всепоглощающая, что я не в состоянии ворочать языком. Только кивать.
И я киваю.
11. Глава 10.
Лифт мерно стучит, поднимая нас на третий этаж.
В голове легкая затуманенность, которую никак не удается списать на единственный бокал вина. Меня кроет от ощущений. Эмоции вышли из-под контроля и устроили мне дофаминовый приход.
От одного лишь касания. И взгляда.
Он просто держал мою руку, пока просил официанта узнать о свободных номерах. Просто смотрел в глаза, допивая вино. И просто шел рядом, едва касаясь плечом, когда нас провожали до лифта, выдав карточки от номера.
А теперь мы едем наверх. И меня лихорадит.
В его руке две карточки.
Значит ли это раздельные номера, или… двум постояльцам положено две?
Больше Юрий Константинович меня не касается. Мы стоим близко, очень близко, так, что волоски на руках приподнимаются от наэлектризованности. Но оба словно замерли перед грозой. Кажется, пошевелись кто-то из нас, скажи слово – не избежать природной катастрофы.