- Но она не наша – усадьба.
Собачка зарычала.
- Хватит ныть, Доронина. Ты в теле Локхарт. Значит, усадьба пока твоя. Нужно ехать, чтобы с голода не помереть. Видела я, сколько денег в кошельке. На пару дней, может, и хватит. Но точно не больше. А дальше… Не знаю я, что будет дальше. Возможно, девица и ее псина вернутся, а мы переместимся домой. Или… не переместимся. Но сейчас надо брать, что дают. А не нос воротить.
- Но… я…
- Тряпка, вот ты кто! – припечатала Елена Борисовна. – Сколько тебе? Тридцатник? А всё, что могла – номера драить. Ни карьеры, ни образования. Еще и руки кривые. Да, может, я тоже не владелица отеля, а лишь управляющая. Но гораздо больше твоего в жизни понимаю, Доронина. Лучше слушайся, а то точно пропадем.
Я обиженно всхлипнула.
И даже не потому, что обвинения были несправедливы. Всё как раз наоборот.
Да, ее слова были правдой. Мне недавно стукнуло тридцать. Работала горничной. И то неудачно.
Но ведь… ведь…
Проклятье!
Когда-то и у меня были амбиции. И мечты. Еще и аттестат почти со всеми пятерками. И поступление в вуз без блата. А потом… Потом юная дурочка Даша влюбилась в мужчину постарше. С квартирой, машиной, карьерой. В того, который искал жену, обеспечивающую идеальный быт и встречающую по вечерам с улыбкой на лице.
«Моя жена не будет работать и тратить еще кучу лет на учебу. Либо так, либо расстаемся».
Это был ультиматум. И я подчинилась. Потому что, тогда казалось, что жить без Юры не могу. Просто умру, если он передумает жениться. Вот и бросила учёбу на третьем курсе. Одногруппники отговаривали, подружка крутила пальцем у виска, откровенно говорила, что я больная на всю голову. Но я никого не послушала. Занялась обустройством того самого идеального быта для любимого мужчины. А через десять лет оказалась ему не нужна. Потому что он встретил новую двадцатилетнюю девчонку – моложе и худее. С огнем в глазах. Так я и осталась одна. Без образования, без опыта работы и без денег. Родителей давно не было в живых, а бабушка, ушедшая к праотцам пару лет назад, оставила трешку и денежки на счете другой внучке – моей двоюродной сестре Кате. Не потому, что меня не любила. Посчитала, что я удачно пристроена, а другой внучке – матери-одиночке – все это нужнее.
Но не рассказывать же Елене Борисовне обо всем. Она только удостоверится, что я та самая дубина дубовая. И сама во всем виновата.