Заметив, что я оделась, Артем разворачивается и начинает орать, бешено сверкая своими серебристыми глазами.
— Ты что натворила, идиотка мелкая?
5. Глава 4 Роковое признание
— Тём, я знаю, что ты думаешь, но всё не так. — еле как выдавила из себя, содрогаясь под его мрачным взглядом.
— Да что ты? — он прошипел и подошел ближе. — Ты ради чего приперлась в спальню к взрослому мужику? Ты чего хотела? Стихи почитать?
— Я…
— Знаешь, — Тема презрительно сплевывает, — вот от тебя не ожидал такого, Лиль. Что ты ко мне в койку полезешь. Да еще вот так нагло. Тебя кто-то надоумил?
— Никто.
— Тогда что? Пилотка так сильно зачесалась? Так иди к сверстникам, они охотно помогут. Твою ж мать… Я же тебя…
Артем морщится, стонет, видимо, вспоминая, что со мной делал несколько минут назад. При этом ткань его боксеров оттянута вперёд так сильно, что с я с трудом сдерживаюсь, чтобы не пялиться на этот внушительный бугор…
— Лиля, я же тебя чуть не трахнул, понимаешь ты это? — прорычал он. — Я чуть не изменил жене, которую люблю. Пиздец…
— Прости, Тём, — глаза начало жечь от непролитых слез. Острая боль от его слов поселилась где-то в груди.
— Прости, Лиля? Прости? Ты хоть представляешь, как мне противно сейчас? Я же тебе в рот язык засовывал!!! Фу, мля…
— И поэтому у тебя стояк? Потому что я так тебе противна? — в ответ на унизительные слова у меня включилась защитная реакция.
Конечно, разумнее было бы промолчать, но я не смогла. Стало до жути обидно. У самого палатка вместо трусов стоит, а он продолжает меня размазывать тонким слоем по плинтусу.
— Да, у меня стоит! — рявкнул Тёма, недовольно покосившись на свою эрекцию. — Во-первых, потому, что это обычная физиология, я же не импотент все-таки, а во-вторых, потому, что я принял тебя за Соню. Уж поверь, ты последняя на земле, на кого бы у меня встал. Блядь, меня же сейчас стошнит!!!
Тёма стрелой метнулся из комнаты, а я на деревянных ногах пошла за ним. Не знаю зачем. В тот момент я чувствовала себя марионеткой, которую хозяин тянул за ниточки.
Орлова я застала в уборной, он стоял у раковины и наглядно доказывал, как его от меня тошнит.
Он яростно чистил зубы и сплёвывал пасту в раковину. Причем мое присутствие его не смущало. Он демонстрировал свое отношение.
Конечно, его можно понять, но это было больно, очень больно. Каждое его движение вонзало острый осколок в мое и без того кровоточащее сердце.