Тут дверь избы резко распахнулась.
– Корова наша помирает! – выдохнул запыхавшийся Пахом.
– Как помирает? – оторопело пробормотал Тимофей Ильич, вскочив из-за стола. – Утром же все нормально было.
– Зоренька моя! – громко вскрикнула Маланья, глиняный горшок выпал у нее из рук, разлетевшись на множество мелких черепков.
Спохватившись, она бросилась к двери и вскоре скрылась за ней.
Тимофей Ильич оглянулся на нас и вышел за женой, за ним последовал и Пахом.
– Этого еще нам не хватало, – я подошел к окну, выглянул во двор и увидел рыжую шевелюру хозяйского сына.
Дождь не прекращался, а наоборот усилился. Тучи плыли так низко, что казалось, что они зацепились за верхушки деревьев, и будут поливать округу до тех пор, пока не иссякнут, превратившись в бурые лужи на земле.
– Что случилось, капитан? – спросила Александра с тревогой глядя то на меня, то на окно.
– Пока не знаю, – буркнул я. – Но мне это очень не нравится. Пойду, разузнаю.
Накинув плащ, я вышел на улицу. Подойдя к сараю, услышал женские причитания – Зоренька, кормилица наша, издохла…
Тимофей Ильич и Пахом сидели на корточках возле павшей коровы, ощупывали ее со всех сторон.
– Все, – сказал хрипло хозяин, поднялся и обвел тяжелым взглядом присутствующих.
10. Глава 9.
Из сарая выскочил взъерошенный паренек. На меня уставилось его широкое лицо с крупным носом. В углу за Маланьей стояли старуха и баба лет сорока, обе с такими же широкими лицами и крупными носами. За бабой жалась курносая девочка лет семи, на ее плече лежала тонкая косица.
– Во всем чужаки виноваты! Они принесли смерть в деревню! – крик старухи заставил меня вздрогнуть.
Длинный темный платок почти полностью обволакивал ее сутулую фигуру, оставляя только иссушенную крючковатую руку, которую она протягивала ко мне, да морщинистое, пожелтевшее лицо с выцветшими, слезящимися глазами и щелью беззубого рта.
– Ты, Ненила, не шуми, – сказал Тимофей Ильич спокойным тоном. – Иди домой. Здесь некого винить. Хворая Зорька была, вот и померла.
– Да что ты такое говоришь? – возмущенно заорала Маланья. – Еще вчера здоровая она была.
– А ну, цыц! – Тимофей Ильич глянул на жену так, что та попятилась.
Тут его взгляд остановился на мне.
– Шли бы вы в дом, барин. Негоже вам по навозу ходить.
Он указал на мои сапоги, густо заляпанные грязью.