– Вы говорите с легким акцентом, вы выходец из Восточной Европы?
– Сегодня уже второй человек меня спрашивает об этом, пора что-то делать с моим акцентом.
– Зачем, чтобы быть как все, так неинтересно!
Официант, принесший кофе, улыбаясь, вскоре удалился, оставив под блюдцем чек, а я тем временем, набравшись наглости, пересел к ее столику.
– Готов съесть кусок этой скатерти, вы учитель геометрии, – сказал я.
– Ешьте, не угадали, – засмеялась она. Я сделал вид, что собираюсь жевать скатерть, поднося бахрому ко рту. – Перестаньте! – воскликнула она. – Там полно микробов! – И мы снова засмеялись.
Солнце было в зените, полдень. Время, как оно быстро, когда ты рад или счастлив, и как оно медлит, когда ты одинок и несчастлив, какая несправедливость.
– Эдуард, меня звать Эдуард, можно Эдди, так зовут меня мои друзья, а вас?
– Стефания, можно Стеф.
Допив кофе и оставив мелочь на столике, она грациозно встала и, смеясь глазами, торжественно подала мне руку, прошептав:
– Прощай, Эдди.
– Уже! А можно я вас провожу, Стефания? – вскакивая с места.
– Мне недалеко, совсем рядом.
– И мне в ту сторону.
Первый раз за все это время, что мне показалось, будто путь от арки до обелиска оказался несколько коротким. Болтая о том о сем и ни о чем, я много шутил и, кажется, произвел на нее впечатление, по крайней мере, мне тогда так показалось. Но странная вещь – меня упорно не покидало чувство, что кто-то за нами следит, я даже пару раз оборачивался, но в этом бурном потоке беспечных людей, идущих вокруг нас, не было никого, кто мог бы вызвать хоть малейшее подозрение.
– Ну вот мы и пришли, – объявила она.
– Вот мой телефон, Стефания, позвони, если захочешь поболтать.
– О кей, – сказала она и взяла мою визитку.
– Поцелуемся на прощанье, – обнаглев вконец, попросил я.
Она по-детски подставила щечку, поцелуй получился неуклюжий и звонкий, мы оба рассмеялись. Последний раз я взглянул в ее глаза – о, сколько было света, тепла и уюта в них! Легкой походкой, мягко ступая, как дикая кошка, она плавно сбежала в пасть метро и сразу же растворилась в толпе снующих горожан.
Я был пьян без водки и без рома, я шел по улицам этого вмиг преобразившегося для меня мегаполиса, теперь уже чудного города, и не узнавал его. Из серого, пыльного он стал большим и элегантным, цветным, мифически грациозным, даже водосточные трубы стали казаться длинными сказочными драконами, спускавшимися по огромным стенным скалам домов. Люди, которые еще час назад были просто прохожими, превратились в жителей сказочных городов, в своих экстравагантных одеяниях они шли и улыбались мне, эмигранту без семьи, без роду, брошенному всеми и вся, в чужой стране.