— Авдотья, встанешь на обочине, — начал я
инструктировать свою диверсионную группу, — как лошадь с тобой
поравняется, поймаешь ее за… (как же называется эта часть лошадиной
амуниции?), за повод. Мужику это не понравится, он может погнать
лошадь, смотри не отпусти.
— Небось не отпущу, — пообещала домработница.
Верить ей можно было, она была из тех женщин, что слона на скаку
остановят, а уж если остановившаяся лошадь попытается уйти, то
Авдотья просто завалит ее на дорогу.
— А вы, дамы, сядьте передо мной, так, чтобы меня
не было видно с дороги. Как только Авдотья остановит лошадь, вы
расходитесь в сторону, на Вас, Глафира Николаевна, Мишка, а ты,
Павка, поднимаешь винтовку и берешь колхозника на прицел. И я
тоже.
— Стрелять в него? — Ужаснулась девчонка.
— Нет, не нужно, — твердо заверил я, — он просто
убежит.
— А если не убежит?
— Убежит. Можешь выстрелить у него над головой, но
постарайся не ранить никого из своих, и не попасть в
лошадь.
Я очень надеялся, что все обойдется без стрельбы,
Павка была не готова стрелять морально, а я физически. С одной
действующей левой рукой я не мог быстро изготовиться к стрельбе, а
стрелять в упор, быстро водя стволом винтовки, да еще и вверх от
земли было и вовсе нереально.
А мужик, по виду, кстати говоря, типичный кулак, в
фуражке, с бородой и пузом, тем временем гнал свою лошаденку по
многократно им езженной дороге, не ожидая никаких сюрпризов и в
этот раз.
— Здорово, бабоньки! Чего сидим? — Игриво окликнул
он незнакомых горожанок.
Тяжкая рука Авдотьи неумолимо легла на ремни,
прицепленные к морде лошади, как бы они ни назывались.
— Н-но, не балуй!
Женщины, укрывавшие меня юбками, разошлись, и
несчастный кулак увидел направленные на него два винтовочных
ствола. То, что стволы были малокалиберных винтовок, вряд ли могло
его сильно успокоить.
— Слезай с телеги и беги по дороге назад! Ну! —
Грозно скомандовал я.
Мужик открыл рот, и испуганно выпучив глаза, бросал
дикие взгляды то на наши винтовки, то на свою лошадь. Трусость,
призывающая к бегству, боролась с жадностью, требующей вступить в
борьбу за свое имущество. В душе я, сам не слишком храбрый и
довольно скаредный, прекрасно его понимал, но положение не
располагало к жалости. Павка, видимо вспомнив о полученных
инструкциях, выстрелила над головой кулака, и его трусость
отпраздновала победу над жадностью, отправив жирное тело в
скоростной забег по лесной дороге.