Он был на голову ниже меня, но крепче и осанистее. Движения его были плавные и точные, будто он передвигался в воде. Не помню его лица, будто оно скрыто в тумане, помню лишь твердый выбритый подбородок и цепкий взгляд серых глаз.
Шутником же был Юра. Кореец, как мы его звали. Высокий, худощавый, с плоским смуглым лицом и хитрым прищуром раскосых глаза. Он был в похожем со мной положении - призванный после окончания университета, где не имелось военной кафедры, надеющийся, что военный билет даст ему путевку в жизнь. Мы были ровесниками, однако я выглядел мальчишкой на его фоне. Дело было не только в росте. Оказалось, он был женат, успев обзавестись ко времени призыва статусом отца. Видимо, это и придавало его образу ореол зрелости.
3. Полынь
Стоило отдать должное иезуитской прозорливости сержанта. Десяти минут нам хватило. Достаточно было бы даже пяти. После активных “упражнений на свежем воздухе” мы смели скудный обед будто полчище саранчи цветущий луг. Еда провалилась в меня будто в черную дыру, и закончив с выделенной порцией, я с жадностью осматривался в поисках добавки, что было для меня не свойственным. Добавки, конечно, нам было не положено. Когда же мы строем вышли за ворота войсковой части и направились в обратный путь, я ощутил, что черная дыра моего голода вновь загудела, требуя пищи, тем более, что нам снова пришлось шагать строевым шагом, распевая гимн, что окончательно выветрило калории, добытые на обеде.
Пингвин справлялся хорошо: высоко тянул носок сапога и громко пел, фальшивя, но без ошибок. Напряженный и сосредоточенный, со вздувшейся венкой на шее, с щечками, подрагивающими при каждом шаге, он ловил на себе наши настороженные взгляды и слышал зловещий шепот угроз.
Так мы прошли половину пути, пересекли проселочное шоссе, разрезавшее пополам пшеничное поле, и свернули на щербатую дорогу, ведущую к воротам войсковой части. Завидев конец пути, мы зашагали быстрее, предвкушая время отдыха, положенные нам по распорядку дня.
Но тут Пингвин вдруг запнулся на очередной строке, отчаянно гаркнул невпопад и замолк, от чего воздух вдруг будто пропитался электричеством.
- Взвод! Стой, раз - два! - приказал сержант, повернувшись к нам.
Сержант стоял, комично выпятив нижнюю губу, и насупленно смотрел на нас, похожий на ребенка, которого обидели, а не на садиста, наслаждающегося властью, каким он был ранее.