Лариса Алексеевна Рябова, известная сваха, не была ослепительной красавицей — уж слишком асимметричными ей достались черты живого, подвижного лица. Но люди быстро забывали о недостатках ее внешности, поддаваясь искреннему дружелюбию. Мама слушала людей с неподдельным интересом, даже если они несли полную чушь или разглагольствовали о скучных вещах. Ее глаза лучились теплом, а улыбка всегда таилась в уголках губ, готовая в любое мгновение выпорхнуть на волю.
Маша одним взглядом оценила аккуратную прическу с неизменным пучком-ракушкой, неброское серебро на запястьях и пальцах, немного старомодное, но очень милое голубое трикотажное платье, и ощутила, как радость разливается по груди, даже если этот визит и грозил ей неприятностями.
Это же была мама!
— Дети мои, — она звонко расцеловала Машу в обе щеки и потянулась к Костику, слегка приподнявшись на цыпочках. Тот торопливо наклонился к ней. — Как я рада видеть вас вместе! Папа очень обрадуется, узнав, что и в университете вы проводите друг с другом много времени…
Маша незаметно перевела дух — кажется, родители еще ни о чем не прознали. Костя бросил на нее долгий взгляд поверх светловолосой макушки — и там одновременно читались обещание серьезно поговорить попозже и призыв не беспокоить маму.
Она закивала, согласная и поговорить, и не беспокоить.
Мама протянула руку, здороваясь с Власовым и Плуговым, и, кажется, не особенно ими заинтересовалась. Лизе-Дымову досталось куда больше внимания, мама посмотрела на него чуть дольше, чем позволяли приличия, но произнесла только:
— Друзья, позвольте мне украсть у вас моих детей совсем ненадолго.
— Конечно, Лариса Алексеевна, — очень по-взрослому отозвался Лиза-Дымов, и Маша опять огорчилась за него. Что за бестолковый притворщик — ну никакой конспирации.
Мама снова задумчиво оглядела его, улыбнулась и за руки, как маленьких, повела Машу и Костю за собой. Учитывая, что сынуля был значительно выше, это выглядело довольно забавно.
— Ну ма-а-ам! — смущенным басом взмолился Костик.
Она засмеялась и выпустила его руку.
По винтовой лестнице они поднялись в кафе над столовкой, известное своей дороговизной. Обычно там обедали те, кто хотел похвастаться своим благополучием, или ужинали парочки в конфетно-букетном периоде, готовые разбросать последние сбережения на романтические жесты.