Так захотелось оказаться дома, листать с братьями альбомы, слушать их воспоминания про беззаботное университетское время, а не сидеть тут на полу с неуклюже подвернутыми ногами.
— Я все папе расскажу, — по-детски вдруг всхлипнула Маша, — он у меня знаете какой… ух!
— Кто же не знает Валерия Андреевича, его портрет прямо в главном холле висит. Я, кстати, тоже проходил у него подготовку.
— Да ну? — не поверила Маша. Эта макаронина?
Заговоренная вода творила с ней странные штуки: неудержимо тянуло на болтовню и — ужас! — на хихиканье. Как будто она была одной из тех пустоголовых девиц, вроде Дины Лериной, которые только и знали, что улыбались всем подряд безо всякой причины.
— Я тоже буду висеть в холле, — заявила Маша. — Мой портрет то есть… Среди остальных двадцати, нет, десяти самых выдающихся выпускников. Туда, между прочим, Олежку тоже чуть не повесили, но он вдруг все бросил — и универ, и полицейскую вечернюю академию, — и начал делать детские игрушки.
— Олег Рябов, — нахмурился Дымов, будто перебирая в памяти вереницу своих учеников. — Продвинутая механика, верно?
— Любимчик Лаврова, — наставительно подняла палец вверх Маша, — а Лавров зверюга!
— И никто из вашего многочисленного племени не выбрал своей специализацией лингвистику, — вздохнул Дымов.
— Сами вы… племя, — обиделась Маша. — Мы — Рябовы. У нас амбиции!
— Ну да. Помнится, не далее как две недели назад некто Константин Рябов, пятикурсник с боевки, весьма амбициозно стырил у Глебова рецепт приворота и не придумал ничего лучшего, чем использовать его на Фее-Берсерке… на Инне Николаевне то есть.
Маша о подвигах брата ничего не слышала и зашлась от смеха. Приворожить Фею-Берсерка, беспощадную и мускулистую тренершу, ну надо же!
— Костик у нас бестолочь, — с нежностью признала она. — В прошлом году он…
— Вставайте уже, — перебил ее Дымов, подавая руку. — Есть же стулья, в конце концов. Еще воды?
Она помотала головой — возвращение к реальности отдалось ноющей тревогой в груди.
— Маша, — проникновенно произнес Дымов, бережно подняв ее с пола, и она насторожилась. Не привычная «Мария» и даже не «Рябова» — ох, не к добру такая внезапная фамильярность. — А давайте мы пока вашей семье ничего сообщать не будем.
Началось!
— С чего бы это, Сергей Сергеевич? — нахмурилась Маша.