За окном опять ничего не видно, обериски взяли карету в кольцо. Кругом переливаются черные лошадиные шкуры, да блестят стремена и ножны мечей. Нет смысла вглядываться в дорогу, все равно ничего не увижу. В каком направлении мы едем, тоже не ясно. Полоска розовеющего неба впереди ни о чем мне не говорит.
Корона, мое свадебное украшение, нещадно колет голову шипами заколок. Снять бы ее, но не стану. Меня охрана не тронет, наверняка побоятся навлечь на себя гнев Гжегошей. А вот украшения? Кто их знает, наверное, могут и стащить. Сумочки нет, спрятать камни мне некуда. Я же надеюсь продать украшения со временем, если удастся. Деньги лишними не бывают, тем более, в моем положении. Да и в любом случае эти драгоценные камешки мне пригодятся.
Как смогла, попыталась поправить руками прическу, ничего толком, конечно, не вышло. Прядки выбиваются, падают на лицо, сквозь них ничего не видно.
Удивительно много у меня теперь волос на голове. Длинные, тонкие, это так странно. В них путаются пальцы и кольца. А ещё эти золотистые пряди вьются и на ощупь нежнее всякого шелка.
Так почему бы мне их не распустить? Хочу насладиться той красотой, о которой я даже и не мечтала. Раньше у меня были черные жёсткие волосы, ни в одну прическу такие было не уложить, приходилось коротко стричься. И ходила я вечно ёжиком или кудлатой собачкой, которая попала в небольшой ураган.
Вытащила из прически все заколки, с такой осторожностью закалывала мне их мама. Даже стрекозу нашла, ту самую, которую починил мой отец. Странно, но я привязалась к этим людям. Теперь понимаю, они просто не могли поступить по-другому. Я была их единственным шансом сохранить доброе имя целого рода. И они этим шансом воспользовались. Жаль, конечно, что все именно так сложилось. Но кто знает, что было бы, если бы отец Моники предложил дочери другой выход? Может быть, я бы и не попала сюда.
Уверена, молодая магичка не хотела смириться с той судьбой, которую сочинили ей родители. Не хотела бросать Академию, расставаться с даром, уезжать к Гжегошам.
Наверняка она потому и освободила свое тело, будто старую комнату.
Как такое стало возможным, не знаю. И почему никто об этом не догадался, я тоже не поняла. Моника была близка с родителями. Я совершенно другая, чем она. И все же подлог оказался никем не замечен. Повезло. Вот только что станет делать настоящая Моника дальше?