Однако равнодушие Рокоссовского железным ломом проходится по моим бережно выстроенным аффирмациям, вытаскивая на свет страхи и беспомощность.
Ненавижу себя за то, что поцеловала его.
А его ненавижу за то, что не ответил.
– Жанна пишет, что начало приема перенесли на час раньше, – снова подает голос Максим Андреевич. – Времени на отдых будет по минимуму, придется сразу приступить к сборам.
– Хорошо, – роняю я, скользя взглядом по многоэтажкам, пролетающим за окном. – Платье у меня с собой, осталось только накраситься.
– Кстати, насчет этого, – неожиданно продолжает он, приподнимая очки на голову, – в странах Ближнего Востока лучше одеваться скромнее. Все-таки в исламской культуре к обнажению тела относятся менее терпимо, чем в нашей.
Я медленно поворачиваю голову и, слегка сощурив глаза, фокусируюсь на Рокоссовском:
– Что вы имеете в виду?
– Только то, что сказал, – он невозмутим.
– По-вашему, я неподобающе одета?
– Нет. Мой посыл был иной.
Его слова звучат убедительно, однако взгляд, молниеносно пробежавшийся по моим обнаженным ногам, красноречиво говорит об обратном.
– Я не первый раз в Дубае, – вспыхиваю я. – Нет ничего страшного в том, чтобы добраться до отеля в хлопковых шортах чуть выше колена!
– Хорошо, – отвечает бесстрастно. – Повторюсь, я говорил о наряде для грядущего мероприятия, а не о том, во что вы сейчас одеты. Это просто предупреждение, Ева. Не принимайте на свой счет.
– Бьюсь об заклад, Жанне вы подобных предупреждений не озвучивали!
Не знаю, почему, но во мне закипает жгучая обида. Возможно, в репликах Рокоссовского и впрямь нет ничего такого, однако они падают на щедро удобренную сомнениями почву, и оттого моя реакция оказывается чересчур бурной.
– Жанна работает на меня много лет. Она и так все прекрасно знает.
А еще она не дискредитировала себя тем, что лезла к боссу с поцелуями. И оттого, очевидно, заслужила более уважительное отношение.
– Не переживайте, Максим Андреевич, я буду выглядеть прилично, – цежу я, всеми силами удерживая себя в панцире фальшивого спокойствия. – Обнаженного тела вы не увидите.
Рокоссовский задерживает на мне взгляд чуть дольше положенного, а затем отворачивается в сторону и усмехается чему-то своему.
Чертов провокатор! Лучше бы свои обнаженные предплечья прикрыл! А то опять закатал рукава рубашки и дразнит воспаленное женское воображение…