Маша Иванова заправила постель домашним свежим бельём и вышла на крыльцо. Прохладный июньский вечер мягко ласкал кожу ветерком и утишал тоску шелестом берёзы. Девушка смотрела на двор с коротко скошенной травой, на пустынную дорогу, на школу, что виднелась за яблоневым садом и грустила. Полгода она жила и училась в Аничкино, потому что её отца перевели по долгу службы на крайний север, и он не смог взять её с собой. Маша никак не понимала, что это ещё за долг? И почему из-за него вторую половину девятого класса она вынуждена учиться в селе, которое ей не нравится, а дети колхозников... Нет, среди них были хорошие ребята, обычные, добрые, не замороченные комсомолом и великим будущим, наверное, их было даже большинство, но все они любили рыбалку, костры, лес, не особенно слушали музыку, не видели балет и совсем не понимали, почему её не устраивает сельская библиотека, ведь там столько книжек, что за всю жизнь не перечесть!
– Маша! – окликнул дрожащий праведным гневом голос Новосёловой. – Маша, подойди сюда!
Девушка скривилась. Она не выносила Люду, которая успела надоесть ей в школе, а теперь, когда ещё и стала комсоргом, не выносила вдвойне.
– Что это? – Когда девочки оказались в комнате, Люда решительно подошла к аккуратно заправленной кровати и беспощадно ткнула на белое бельё.
– Сама не видишь?
– Вижу, поэтому и спрашиваю!
Одноклассницы притихли.
– Ты разобщаешь коллектив!
– Я вас разобщаю? – Ошеломлённые глаза Маши обратились к застывшим девочкам.
– Да мне вообще всё равно, – счастливо заявила Ириша, и возмущённая комсорг развернулась к ней всем телом. – Но, наверное, лучше спать на том, что дали... – поспешно добавила Сидорова и села на кровать.
– Видишь, Маша, нехорошо использовать привилегии!
– То же мне, привилегия, бельё из дома принести, – фыркнула та.
– Пожалуйста, застели общественное.
– И не подумаю.
Люда открыла рот, а её глаза растеряно забегали в разные стороны. Как же Маша не понимает, какую смуту сеет среди девочек! Ведь ей будут завидовать, а завидовать – значит, злиться, а зло оно ясно куда ведёт.
– Хорошо, давай я тебе помогу перестелить, – примирительно улыбнулась Новосёлова и двинулась вперёд. – Или вообще сама всё сделаю.
– Не стоит, – скрестила руки на груди упрямая Маша. – Я не хочу спать на простыни, на которой спал незнамо кто.